Не могу подсчитать, сколько часов я провел, глядя на затонувший город — его дома, арки, статуи, мосты и колоссальный храм. Хотя я знал, что смерть рядом, любопытство пожирало меня, и я посылал прожекторный луч в нескончаемый поиск. Столб света позволял мне изучить множество деталей, но отказывался высветить что-либо за зияющей дверью скального храма; через некоторое время я выключал ток, сознавая необходимость беречь энергию. Луч был теперь ощутимо слабее, чем в первые недели дрейфа. Как будто обостренное грядущим расставанием с жизнью, росло мое желание узнать океанские секреты. Я, сын Германии, буду первым, кто ступит на эти тысячелетиями забытые пути.
Я достал и осмотрел металлический костюм для глубоководных погружений; поэкспериментировал с переносной лампой и регенератором воздуха. Хотя мне будет трудно одному справиться с двойным люком, я верил, что преодолею все препятствия и с моими навыками ученого пройду по мертвому городу.
Шестнадцатого августа я осуществил выход из У-2 и проложил путь сквозь разрушенные и заплывшие грязью улицы к древней реке. Я не нашел скелетов или других человеческих останков, но обнаружил множество археологического материала, от скульптур до монет. Об этом невозможно рассказать: выражу только свою скорбь о культуре, бывшей в расцвете славы в те времена, когда по Европе бродили пещерные люди, а Нил тек в океан, никем не созерцаемый. Другие, ведомые этими заметками, — если их когда-нибудь найдут — должны развернуть перед человечеством тайны, на которые я могу только намекать. Я вернулся в лодку, когда батареи стали садиться, решив на следующий день исследовать пещерный храм. Семнадцатого августа величайшее из разочарований постигло меня: я обнаружил, что материалы, необходимые для перезарядки фонаря, погибли в июньском бунте. Моя ярость была беспредельной, но немецкий здравый смысл запрещал мне рисковать, неподготовленным ступая в непроглядную тьму, где могло оказаться логово неописуемого морского чудовища или лабиринт, из чьих извивов я никогда не выберусь. Все, что я мог — включить слабеющий прожектор У-29 и с его помощью взойти по ступеням и изучить наружную резьбу. Столб света упирался в проход снизу вверх, и я старался разглядеть что-нибудь, но бесполезно. Не было видно даже крыши: и хотя я сделал шаг или два вовнутрь, проверив сначала пол, дальше идти не посмел. Более того, впервые в жизни я испытывал ужас. Я начал понимать, откуда возникали некоторые настроения бедного Кленце, потому что хотя храм все больше притягивал меня, я испытывал перед его глубинами слепой ужас. Возвращаясь в субмарину, я выключал свет и думал в темноте. Электричество надо было беречь для срочных случаев.