— Такое чувство, будто умираю!
— Ложись, миленький. Хочешь, я принесу… принесу горячего чая?
Бруно сорвал с себя домашнюю куртку, сорвал верхнюю часть пижамы. Он задыхался, ловя воздух широко открытым ртом. Он чувствовал, что и впрямь умирает!
Она подбежала с мокрым полотенцем.
— Что болит? Животик?
— Все.
Он скинул тапки. Пошел открыть окно, но оно уже было открыто. Обернулся, в поту.
— Ма, а может, я умираю? Ты думаешь, я умираю?
— Я налью тебе выпить!
— Нет, вызови врача! — взвизгнул он. — Выпить тоже налей.
Слабеющими пальцами он дернул за шнурок, пижамные штаны соскользнули. Да что же с ним творится? Лихорадка с похмелья? Если бы! От слабости он не мог даже дрожать. Руки и те бессильно повисли и онемели. Он поднял руки к лицу. Пальцы скрючило, он не мог их разогнуть.
— Ма, что у меня с руками? Смотри, ма, что это, что?
— На, выпей!
Он услышал, как горлышко бутылки звякнуло о кромку стакана. Ждать не было мочи. Он просеменил в коридор, сгорбился, с ужасом разглядывая безвольно скрюченные пальцы. По два средних на каждой руке. Их так свело, что подушечки едва не касались ладоней.
— Миленький, набрось халат! — шепнула она.
— Вызывай врача!
Хватит! Она еще говорит о каком-то халате! Да, он совсем голый, ну и что с того?
— Ма, только не давай им меня увозить! — Он цеплялся за нее, пока она набирала номер. — Запри все двери! Ты знаешь, что они делают? — бормотал он торопливо и доверительно, потому что онемение разливалось по всему телу и теперь он знал, что с ним такое. Безнадежный случай! Он останется таким до самой смерти! — Знаешь, ма, что они делают? Натягивают смирительную рубашку и не дают ни капли, меня это убьет!
— Доктор Пакер? Говорит миссис Бруно. Вы не могли бы порекомендовать мне врача по соседству?
Бруно завизжал. Сколько же времени будет добираться к ним врач в их коннектикутскую глушь?
— Азои… — он задохнулся. Он не мог говорить, не мог пошевелить языком. Дошло до звуковых связок! — Аааагх!
Он увернулся от домашней куртки, которую она пыталась набросить ему на плечи. Пусть Герберт стоит и глазеет, если ему нравится!
— Чарлз!
Он показал на рот скрюченными руками и побежал к зеркалу в дверце стенного шкафа. Лицо бледное, вокруг рта все какое-то плоское, словно его доской стукнули, губы растянуты в жутком оскале. А руки! Теперь он не сможет держать стакан или прикурить сигарету. Не сможет водить автомобиль. Ширинку — и ту не расстегнет без посторонней помощи!
— На-ка, выпей!
Да, виски, виски. Он попытался вобрать все до капли затвердевшими губами. Оно обожгло кожу на лице и потекло по груди. Он показал знаком, что хочет еще, и попытался ей напомнить, чтобы заперли двери. О, Господи, если это пройдет, он будет благодарен по гроб жизни! Он позволил Герберту с мамой уложить себя на постель.