В конечном итоге времени оказалось с избытком, так что он еще рассеянно послонялся по комнате. Может, надеть туфли на каучуковой подошве? И надевать ли шляпу? Он достал люгер из нижнего ящика и положил на комод. В ящике под револьвером он нашел единственный из составленных Бруно планов, но каждое слово в нем оказалось мгновенно и до оскомины известным, так что он выбросил план в корзину. Суета вернула его движениям плавность. Со столика у кровати он взял фиолетовые хлопчатобумажные перчатки. Из них выпал желтый картонный квадратик. Билет до Грейт-Нека.
Он уставился на черный люгер, который в этот раз показался ему особенно несуразно большим. Что за кретин производит такие огромные револьверы! Он вынул из верхнего ящика свой, маленький револьвер. Перламутровая его рукоятка светилась сдержанной красотой, а короткий изящный ствол казался пытливым, усердным и наделенным благородной сдержанной мощью. Не забыть бы, однако, что он собирался оставить люгер в спальне — револьвер принадлежал Бруно. Но тащить с собой тяжелый револьвер только ради этого казалось ему теперь настоящим делом. Что самое непонятное — сейчас он и вправду не испытывал к Бруно вражды.
На какой-то миг он совсем растерялся. Ну, конечно, нужно брать люгер, люгер предусмотрен по плану! Он положил люгер в карман пальто и потянулся за перчатками на комоде. Перчатки фиолетовые, а фланелевый кисет, где он держит свой револьвер, — бледно-лиловый. Он вдруг решил, что маленький револьвер будет уместнее из-за сочетания цветов, вернул люгер в нижний ящик, а маленький револьвер опустил в карман. Он даже не стал проверять, не забыл ли чего, потому что шестым чувством знал, после многократного изучения Бруновых планов, что сделал все. Напоследок он полил из стакана плющ в горшочках. Чашечка кофе, решил он, пожалуй, придаст ему бодрости. Кофе он выпьет на вокзале в Грейт-Неке.
В поезде он пережил неприятную минуту: кто-то толкнул его в плечо, и им внезапно овладела паника, охватила до такой степени, что он решил — сейчас что-то непременно случится. В мозгу у него замелькали фразы, едва не сорвавшиеся с языка. На самом-то деле в кармане у меня вовсе не револьвер. Я никогда и не думал о нем как о револьвере. Я купил его не потому, что это оружие. И ему сразу же полегчало — он понял, что собирается убить из него человека. Он подобие Бруно. Разве эта мысль не приходила к нему многократно, но он каждый раз трусливо гнал ее прочь? Разве не знал, что Бруно такой, как он? Или почему ему нравится Бруно? Он любит Бруно. Бруно подготовил ему дорожку до последнего сантиметра, и все будет хорошо, потому что у Бруно все всегда получается хорошо. Земля вращается для таких, как Бруно.