Андрей сел, потер ладонями помятое лицо:
- Доброй ночи, господин Горгон.
- И тебе. Ну, излагай, как оно повернулось. Не терпится мне.
- Вроде нормально повернулось. Оставят нас в покое. Определенные условия, понятно, выдвинули. Но гарантируют через полгода по субботам и воскресеньям два дневных сеанса. "Ретроспектива XX века". Чаще не получится, - электроэнергии мы много жрем, а выручка если и будет, то символическая.
- Долго ждать-то.
- Сейчас мы официально на реконструкцию закрываемся. Иначе народу не объяснишь, куда попкорн с боулингом делся. Я сказал, что сразу на две внешности "Боспору" существовать трудно будет.
- Правильно сказал. Значит, сторговались?
- Вроде того, - Андрей, и сам не слишком-то поверивший, что все получилось уладить, взял пакет с кефиром. - Вам, господин Горгон, налить кружечку?
- Нет уж. От молочного здоровью польза, но то, что ты хлебаешь, корову сроду не видело. Что там от нас взамен хотят?
- Чтобы эксцессов не было. Никаких скальпов и прочих неприятностей. Гарантий хотят. Техники будут коммуникации проверять, так чтобы люди ничего не видели. Да, я здесь за зданием буду присматривать. И еще команда. Человек шесть-семь. Вроде бы как охрана.
- Твои людишки?
Андрей поколебался:
- Вроде как мои, но они хорошей выучки требуют. Не трогайте их, а?
Горгон уселся за письменный стол:
- Не будут соваться, куда не надо, не тронем. Ты умных нанимай.
- Каких дадут. Если не подойдут, я их сам сплавлю. Но если голову отрежете, неприятности по новой закрутятся. Могут и спалить кинотеатр. Властям проще здание списать, чем разбираться.
- Ишь ты, - старик покачал головой, - и денег не пожалеют? Ну, понял я. Докучать вам не будем, но и вы уж о наших нуждах не запамятуйте. Мы не так уж много требуем.
- Они согласны, что немного. Только просят тело четвертого сыщика отдать. По закону похоронить нужно.
- Это вряд ли, - Горгон принялся складывать журналы и древние техпаспорта в аккуратную стопку. - Парнишка, гм, пострадал внешне. Нечего отдавать, по правде-то.
- Хороший был воин, храбрый, - прошептали Андрею в ухо.
Ночной смотритель вздрогнул и Хеш-Ке едва слышно рассмеялась:
- Посмелее тебя был. Сердце смелое, тяжелое. Сладкое. Нужно было тебе кусочек оставить. Ты что из требухи любишь? Пахнешь-то сегодня вкусно. На наркотные самокрутки перешел, а?
Ладонь, скользнувшая по бедру, обожгла и сквозь джинсы, Андрей и слова вымолвить не мог.
- Оставь его, девка, - строго сказал Горгон. - Устал парень, да и свой он теперь. Пока что свой. Хватит дурить. Шла бы ты в свои колючки.
- Сейчас пойду, - метиска скалила в темноте белые зубы. - Я про того, чужого. Могу голову принести. С волосами. Он, видят боги, смелым был.