Мне снилась война. Великая Отечественная. Будто сижу я в окопе где-то посреди степи, а прямо на меня с отвратительным воем пикирует знаменитый немецкий бомбардировщик Ю-87. Он же «юнкерс», он же «штукас» и он же «лаптёжник», прозванный так за неубирающиеся шасси, прикрытые обтекателями. А на обтекателях – сирены, называемые, понятно, иерихонскими трубами. Как же ещё. Дабы оказывать психологическое воздействие на противника. Ох, и воет же, зараза. И впрямь хоть беги. Но сирена-то ладно. Он же, гад, не просто так пикирует, вот-вот бомбу сбросит. А то и не одну. Точность бомбометания, между прочим, у него весьма приличная. За это немцы и ценили… На фиг, пора просыпаться.
Я открыл глаза.
Прямо на меня с отвратительным воем пикировал знаменитый немецкий бомбардировщик Ю-87.
Опа. Сон во сне. Да ещё один и тот же. Матрёшка, ё. Так бывает? Значит, бывает. Одну минуту. А где степь и окопы?
От Ю-87 отделились две чёрные точки и понеслись к земле. Бомбы! Самолёт, продолжая завывать, начал выход из пике.
Твою мать!!
Единственное, что я успел – перекатиться под склон небольшого пригорка, с которого мы ночью спустились на пляж и прикрыть голову руками.
Удар! Второй!
Земля подо мной дважды дёрнулась. От грохота взрывов заложило уши, на спину шлёпнулось несколько камней. Благо, маленьких. Показалось, что кто-то в отдалении закричал, но со слухом были пока нелады.
Я полежал еще немного, потом сел и поглядел в небо. «Юнкерс» уходил на север. Истратил бомбозапас? Маловато будет. Или уже где-то бомбил, а тут сбросил последние? Хотя, что я знаю о бомбовой нагрузке «штукас»? Ничего. Господи, о чём я думаю? Какая, к псам, бомбовая нагрузка? Это же сон. И он сейчас растает. Вот прямо сейчас…
Но таять сон не захотел. Как я не тряс головой и не щипал себя за руку, чёртов «лаптёжник» не исчезал. Он набрал высоту и уходил всё дальше и дальше. Скоро совсем пропадет в утреннем небе. Но вовсе не потому, что я прогнал его из своего сна, а самым естественным путем. Его просто не станет видно. Кстати, и впрямь утро. Солнце еще не взошло, но вот-вот. Интересно, где Ксюша и её папа? Если, конечно, они присутствуют в этом удивительно стойком сне. Погоди, Дима, постой. А если это не сон?
Не будь идиотом. Тогда придется предположить, что ты сошёл с ума. Тебе это надо?
Так ведь Иван Сергеевич и Ксюша предупреждали вчера, что я сам всё увижу и пойму. Если не испугаюсь и останусь. Я остался. Может, это оно и есть?
Что – оно? Что?!
Не знаю. Надо оглядеться.
Встал на ноги, прислушался. Уши почти отпустило, и до меня, со стороны части донесся шум двигателя, сквозь который пробился чей-то командный оклик: