— Ремус погиб?
— Да, Северус, и он, и его жена, ты не знал?
Я провёл рукой по лицу и нервно мотнул головой, потом услышал, как Эни тихонько пискнула и резко обернулся. Слёзы безостановочно лились по её щекам.
— Я всегда боялась думать, — прошептала она. — О тех, кого война могла унести с собой.
Я поднялся и взял Эни за руку.
— Пойдём, тебе нужно подышать воздухом.
— Я не хочу, мне нужно знать…
— Я сам расспрошу профессора и потом расскажу тебе. Тебе уже достаточно на сегодня. Вы простите нас, профессор?
Я усадил Эни возле дома и дал в руки чашку с чаем. Она подняла на меня глаза,
— Возвращайся в дом. Я немного побуду одна, хорошо?
Я кивнул и вернулся к Минерве. Сев напротив неё, я болезненно поморщился и еле слышно проговорил,
— Значит вот так. Теперь уже никого из них не осталось. Джеймс, Сириус и Римус…
— Ты больше не имеешь права их ненавидеть, — сказала она.
Я горько усмехнулся,
— У меня не было ненависти к ним. Я немного завидовал — да, иногда восхищался их жаждой к жизни, часто они просто раздражали меня, но ненависть, нет, такого не было никогда. Детские обиды бывают очень сильны, профессор, но с возрастом понимаешь, что это всё не так уж важно.
Я помолчал и внимательно посмотрел на неё,
— Вы же были моим учителем, профессор. Вы старше и мудрее. Вот объясните, почему так? Они невероятно любили жизнь, а она ускользнула от них, я желал смерти и посмотрите вокруг…
— Будь я даже самым мудрым учителем на земле, Северус, я не смогла бы дать ответ на твой вопрос. Видимо кому-то было очень нужно, чтобы всё случилось именно так.
Я глубоко вздохнул и спросил,
— Кто-то ещё?
Она стала перечислять. Я не перебивал.
— О, Мерлин, — сказал я, когда она закончила. — И дети…
— Война никого не жалеет, Северус. Я счастлива, что хотя бы вам удалось спастись.
— Мне бы не удалось, — проговорил я. — Эни спасла меня.
Минерва взглянула в окно.
— Я всегда знала, что сильнее моей девочки нет никого на свете, но даже я не могла предположить всего этого.
— По Вашим словам получается, что Вы любили её больше других Минерва, почему?
Профессор замешкалась, но потом, оглянувшись на дверь, взяла салфетку. Она написала на ней что-то палочкой и повернула ко мне. Я удивлённо уставился на салфетку. Минерва встрепенулась, быстро сожгла то, что написала и глянула на меня.
— Пожалуйста, не говори ей. Я как-нибудь соберусь с духом и сама всё расскажу.
— Хорошо, только не тяните с этим, для Эни очень важно знать, что она не одна.
— Обещаю тебе. Но и ты пообещай, что никогда не обидишь её.
— Вы можете даже не сомневаться.
Дверь скрипнула, вернулась Эни. Минерва улыбнулась ей и проговорила,