— Сердился, но подарки взял.
— Правильно! — Но обида и горечь душили Яшку. За что его так наказывают — выгоняют? Эх, рассказать сейчас дяде Мише всё, всё, по-честному, по правде! Пускай наказывают Томушкина. Что за механик выйдет из него? Разве механик должен врать и таскать огурцы?..
— Ты вот что, — дядя Миша заметил мешок, — сходи всё-таки попрощаться к Александру Петровичу и к Борису Владимировичу, поблагодари их.
У Яшки сердце разрывалось на части. Чуть-чуть он не крикнул: «Не виноват я! Это всё ваш Томушкин!» Но смолчал, насилу удержался. А слезы как хлынули из яшкиных глаз!
— Не буду прощенья просить! — крикнул Яшка, рванулся к двери и выбежал.
Проводы Яшки. — На берегу. — Еще один знакомый ученый. — Новое местожительство. — Что оказалось в мешке. — Дарственная надпись.
Провожать Яшку вышли многие. Он уже не думал о том, что у него по лицу текли слезы. Ему хотелось поскорей спуститься в катер, а тут подходили один за другим: боцман, Савелий Илларионович, дядя Сережа. Пес Живучий, который всё-таки поправился, как нарочно, помахивал хвостом. Этот, видно, не забывал, кто спас его.
Капитан, будто невзначай, прошелся два раза по спардеку. Все оглядывались на Александра Петровича, но каждый обязательно говорил Яшке что-нибудь.
Савелий Илларионович велел писать об успехах в школе, потом наклонился и сказал на ухо:
— А когда будешь вступать в комсомол, — смотри, чтобы к этому подготовился, чтобы духом прямой, честный, железный.
Поля всхлипнула и застегнула на яшкином пиджаке все пуговицы.
— Будь здоров! — Она ушла, даже забыв отдать Яшке что-то приготовленное для него.
Старший машинист Петров покачал головой:
— Надо же было…
И вдруг со спардека спустился капитан. Он подошел к Яшке, поглядел строго, но ничего не сказал. Верно, передумал. Поднялся обратно на спардек, погрозил оттуда пальцем и крикнул:
— Будешь знать!
А из катера донеслось:
— Скоро вы там?
Мальчика подтолкнули к штормтрапу. Дядя Миша с яшкиным багажом за плечами уже спускался вниз.
Остальное Яшка видел, как во сне. На мостике капитан выглядывал из двери рубки. Поля с Зиной махали платками. А пес Живучий просунул голову в клюз[51].
Катер пересекал рейд[52]. Раскатисто стучал мотор, и сердце у Яшки колотилось часто-часто.
До самого берега никто не проронил ни слова. Смеркалось.
Яшка вышел из катера и, не оглядываясь, пошел вдоль плохо наезженной дороги. Он не знал, куда надо идти, хотел только одного — как можно скорее спрятаться куда-нибудь от этого шума волн, от приглушенных перестуков мотора, от «Большевика», стоящего близ берега, и даже от собственных мыслей…