— Сомневаюсь, что это получится.
— Получится. Напор и натиск, супостат запаникует, и, считай, он у нас в кармане.
Пока мы ехали к дому Одинцова, я пыталась воздействовать на себя доводами разума, Берсеньеву на них было наплевать, и тратить слова понапрасну я сочла глупым. А свое поведение еще глупей. Но злость на Одинцова росла и крепла, а еще была обида, даже не на то, что голову морочил. Очередным мыльным пузырем лопнул миф о любви, где он и она любили друг друга и разлучить их смогла только смерть. В действительности все оказалось куда прозаичней: она изменила ему с бывшим одноклассником, а он их за это убил.
На двери подъезда был кодовый замок, номер квартиры Одинцова я знала, но набрала другой номер, семнадцать, в этой квартире жил Стрельников. Хотелось сделать Одинцову небольшой сюрприз, а, главное, не объяснять, стоя на улице, зачем мы пожаловали.
Стрельникову по моей просьбе позвонил Димка, пока мы сюда ехали. Вася оказался дома и открыл дверь незамедлительно.
Нужная нам квартира находилась на третьем этаже, туда мы поднялись по лестнице, игнорируя лифт. Я хмурилась, готовясь к тяжелому разговору. Берсеньев подмигнул мне, желая подбодрить, и надавил кнопку звонка.
Дверь распахнулась, и мы увидели молодого мужчину в спортивном костюме, надо полагать, брата Одинцова. Никакого особого внешнего сходства между ними не наблюдалось, разве что рост и фигура, Виктор, правда, был шире в плечах, чем старший брат. Темные волосы, скуластый, глубоко посаженные глаза, левый чуть косил. Парень молча смотрел на нас, а я спросила:
— Геннадий Владимирович дома?
— Гена, это к тебе, — громко сказал он.
Мы вошли в узкую прихожую. Тут же появился Гена, в лице замешательство, но вопросы задавать он не торопился, сказал:
— Проходите. — И, взяв из моих рук пальто, определил на вешалку. Берсеньев повесил свою куртку сам.
Виктор, потоптавшись рядом, решил, что его миссия выполнена, и удалился в кухню. Дверь была открыта, я увидела на столе ноутбук, Виктор надел наушники и устроился за столом, потеряв к нам всякий интерес. Гена, проводив его взглядом, дверь в кухню все-таки прикрыл.
Мы разулись, получили тапочки и прошли в комнату, единственную в квартире. Комната самая обыкновенная — стенка, мягкая мебель и раскладушка в углу. На журнальном столе большая фотография Ирины. Рамка из золотистого материала с траурной лентой. Я невольно усмехнулась, увидев ее.
— Присаживайтесь, — предложил Одинцов несколько суетливо. Он, должно быть, терялся в догадках, с какой такой стати я явилась, да еще не одна.