— К твоему сведению, мой муж, второй по счету, отсидел за убийство Димкиного отца.
— И это тоже не дает тебе покоя. Прибавь сюда трагическую кончину жены Стаса, в которой ты тоже винишь себя, и становится понятно, чего тебя так плющит. Да, Стасику придется нелегко…
— Уверена, он прекрасно себя чувствует. И вообще… какого черта ты не оставил меня лежать в сугробе? Домой я бы и без тебя добралась.
— Сомневаюсь. А причина моего к тебе душевного расположения и для меня загадка. Старею, наверное. Становлюсь сентиментальным…
— Еще этого дурака нелегкая принесла, — поморщилась я, вспомнив Димкины слова о ежике.
— Он в тебя влюблен, — хмыкнул Сергей Львович. — Хотя, может, сам об этом не догадывается. Вот и мечется, не зная, как поступить. Стаса он поклялся пристрелить, но, подозреваю, делать этого ему уже не хочется, потому что ты, ясное дело, такого не простишь, следовательно, не видать ему тебя как своих ушей. Нарушить данное слово парню вроде Ломакина нелегко, но он бы и это пережил. При одном условии: Стасу ты не достанешься.
— Это он тебе поведал?
— Сам догадался. Я вообще-то сообразительный. Да и грех не догадаться, история-то банальная. И нет ничего нового под солнцем, — скорбно процитировал он. — В общем, Димку очень беспокоит развитие ваших отношений. Думаю, вчера он прибежал, чтобы разведать обстановку: знаешь ли ты, что Стас в городе, и…
— Стас в городе? — резко спросила я. В ребрах что-то судорожно затрепыхалось, точно огромная птица рвалась наружу.
— Водички принести? — заботливо спросил Берсеньев. — Значит, ты не знала, — кивнул он. — Димку бы это порадовало.
— Заткнись. Стас в городе?
— В какой последовательности я должен действовать: заткнуться или сначала ответить, а заткнуться уже потом?
— Когда он приехал? — помолчав, спросила я.
— Да уже недели две…
— Вот как… — Я облизнула губы.
— Хватим по стакашке? Авось полегчает… Прелесть моя, тебе уже давно пора определиться. Вроде ты и Стаса, и свою любовь к нему на два метра вглубь закопала и памятник поставила. Но ты ведь этот памятник слезами обливаешь, каждый день таскаясь к нему с цветами. Где логика, спрашиваю я? Впрочем, вопрос не по адресу. Какая логика, если ты дите неразумное.
— Развелось, блин, умников… ты бы свои проблемы решал.
— Мои проблемы от меня никуда не убегут…
— Он приехал из-за наследства, а вовсе не из-за меня… — Вот уж нашла с кем умными мыслями делиться.
— Ага, — кивнул Берсеньев. — Наследство у него впечатляющее, пригляда требует, кто-то должен встать у руля… Но, сдается мне, тянет его сюда по другой причине. И зовут причину Фенька. Случаем, не знаешь такую?