— Потерял. Боялся сказать. В своей куртке ходил. Рабочую куртку нашли за забором, всю в крови. Кровь той женщины…
— Вам надо рассказать следователю об этой машине, — вздохнула я.
— Он не пойдет. Боится. Я тоже не пойду. Я машину не видел. Была машина, не было машины… если номер не помнишь, какой от этого толк? Он хочет помочь, — добавил старший тихо, — но боится. Сюда идти не хотел. Еле уговорил.
— Ему нравилась женщина, и он за ней наблюдал, — заговорил Берсеньев. — Наверняка видел, приезжал ли к ней кто-то в отсутствие мужа? Женщины, мужчины…
— Женщины были, да. Но редко. Она часто утром сама уезжала. Всегда ему рукой махнет, если мимо едет… Мужчин не видел никогда. Она была хорошей женой. И веселой. Часто пела.
У Берсеньева вопросов больше не нашлось, у меня тоже. Братья допили чай и вскоре простились с нами.
— Как тебе удалось их разговорить? — спросила я Берсеньева.
— Обратился к президенту Соединенных Штатов.
— К Франклину?
— Точно. Стодолларовые банкноты способны творить чудеса.
— Думаешь, в машине был убийца? — еще немного поразмышляв, сказала я.
— Вероятно, — ответил он и зевнул. — По времени — подходяще.
— Предположим, первый раз он приехал разведать обстановку. Но кому могла мешать женщина вроде Одинцовой? Или дело все-таки в ее муже и это происки конкурентов? Но с какой стати тогда убивать Веру? Что она могла знать об этих людях, если живет в другом городе и появлялась здесь, по словам Одинцова, всего несколько раз.
— Вопрос: что она успела увидеть за это время? — пожал плечами Берсеньев.
— Что увидеть?
— Надеюсь, ты не ждешь, что я отвечу прямо сейчас? Не вешай нос, у нас все-таки кое-что появилось: «Жигули»-«шестерка» белого цвета… Я думал, их в природе уже не существует, а киллер-то наш оригинал… если конкуренты не подрядили какого-нибудь вояку, сто лет назад уволенного за пьянство.
— Ты сомневаешься, что это киллер?
— Сомневаюсь. Если он намеревался свалить убийство на мужа, сделал это весьма неумело.
— А как надо было? — насторожилась я.
— Решишь кого-нибудь грохнуть, научу, — с серьезным видом заявил Сергей Львович, но тут же усмехнулся и покачал головой: — Кстати, ночью Димка поведал мне твою историю.
— Представляю, — хмыкнула я.
— Кое-что я уже знал, об остальном догадывался.
— Димка идиот. Вбил себе в голову, что Стас был моим любовником и убил моего мужа — его отца.
— А Стас не был твоим любовником? — поднял Берсеньев брови.
— Иди ты к черту.
— Мне нет дела до того, кто кого убил и за что, — развел руками Берсеньев. — Просто многое стало понятно. Если верить Димке, Стас рванул отсюда не с пустыми руками, оставив тебя здесь кашу расхлебывать. Думаю, ты бы охотно простила ему это, ну, бросил тебя, променяв на миллион долларов… Там ведь был миллион? Но убийство мужа ты ни ему, ни себе простить не можешь.