— Слушаю.
Молчание тянулось бесконечно долго. Потом раздался голос:
— Элиса? Это Виктор…
Она опешила от разочарования. Ощущение было такое, словно она собрала все силы, чтобы выдержать удар, и вдруг оказалось, что бой прерван. Ее вдруг залила волна ярости по отношению к своему другу, и она перевела дыхание. Виктор тут ни при чем, но сейчас ей меньше всего хотелось услышать его голос. Оставь меня в покое, оставь, положи трубку и оставь меня в покое.
— Я хотел узнать, как ты… Мне показалось, что ты… Ну, плохо выглядишь. Ну, знаешь…
— Все в порядке, не волнуйся. Просто болит голова… Пожалуй, это даже не грипп.
— Хорошо. — Он кашлянул. Помолчал. Ставшая уже столь привычной медлительность Виктора сейчас выводила ее из себя. — Насчет семинара я предупредил. Норьега сказал, что ничего страшного. Если на этой неделе ты не сможешь выйти… просто… заранее предупреди Тересу…
— Ладно. Большое спасибо, Виктор. — Она подумала о том, что бы вообразил Виктор, увидь он ее сейчас: потная, дрожащая, съежившаяся в кресле с сорокапятисантиметровым отточенным ножом из нержавеющей стали в правой руке.
— Это… Я позвонил тебе еще потому… — сказал он наконец. — Ну, по телику показывают новости… — Элиса напряглась. — У тебя включен телевизор?
Она лихорадочно заклацала пультом в поисках названного Виктором канала. Увидела жилой дом и диктора с микрофоном:
— …у себя дома, в этом университетском районе Милана, потрясло всю Италию…
— Ты, по-моему, его знала, да? — спросил Виктор.
— Да, — спокойно ответила Элиса. — Как жаль.
Изобрази равнодушие. Не вздумай выдать себя по телефону.
Голос Виктора с трудом начал преодолевать следующую фразу. Элиса решила, что пора его прерывать.
— Прости, мне нужно заканчивать разговор… Я позвоню тебе попозже… Большое спасибо за все, правда. — Она даже не стала ожидать ответа. Ей было неприятно столь резко обрывать такого человека, как Виктор, но по-другому она не могла. Она включила телевизор погромче и стала жадно ловить каждое слово. Диктор сообщил, что пока полиция рассматривает все версии, однако наиболее вероятным мотивом преступления представляется ограбление.
Элиса изо всех сил вцепилась в эту бессмысленную надежду. Да, возможно, дело именно в этом. Ограбление. Если мне до сих пор не позвонили…
В руке диктор держал открытый зонт. Небо в Милане было серым. Элису не покидало душераздирающее ощущение, что она наблюдает конец света.
* * *
Несмотря на то что все сотрудники института судебной медицины государственного университета Милана уже ушли, окна его еще светились. Миланская ночь сопровождалась мелким надоедливым дождем, и со слипшегося сосулькой итальянского флага на флагштоке сурового здания непрерывно стекала струйка воды. Под этим-то флагом и остановился темный автомобиль, подъехавший с виа Манджагалли. Из здания выплыл силуэт зонта. Ожидавший на крыльце человек встретил две тени, выбравшиеся с заднего сиденья машины. Никто не произнес ни слова — казалось, все друг друга знают, и все намерения ясны. Зонт закрылся. Тени исчезли.