О матери и невесте, к слову, он не беспокоился нисколечко. Джона наверняка взяла Илуфэр под защиту и покровительство, а с графиней Янамари девушка не пропадет.
Однако же не зря в народе говорят, что даже кошку можно заставить есть репу, если дать ей как следует поголодать. Через несколько дней на голодном пайке Рамман озверел.
Ходить за пленным владетелем оказалось не в пример легче, чем, скажем, за козами. Всего и заботы, что трижды в день покормить его, воды налить в умывальник да вынести поганое ведро. Графа Майрра втихомолку жалела, готовила собственноручно, чтобы комитетчики ненароком не уморили пленника, и узилище его по мере сил постаралась сделать более… домашним, что ли. Тюфячок приволокла, одеяло и даже бельишко. Молоденький ведь, не старше Деррина-средненького – ведает ли кто, где его косточки? А уж про душу и думать страшно! Расточилась, истлела, как у всех у них, у неприкаянных, ненужных… Было дитятко – и нету. Словно и не выносила вдова Бино под сердцем троих сынов. Сгинул род, оборвалась ниточка. А этим тварям ненасытным, Эску и Хереварду, все мало! Если б какой-нибудь бог покарал бы их обоих, диллайнского князя и колдуна-эсмонда, какие жаркие молитвы вознесла бы ему Майрра! Обоих, обоих кровожадных стервецов! Будь они прокляты – оба!
Два дня новорожденной Янамарской республике исполнилось, а на третий явился в Дэйнл от тива Хереварда переговорщик – гладкий и наглый, чтоб переговоры, значит, вести. А предмет тех переговоров был понятен даже козе. От Эска Янамари отложилось, пожалуйте теперь под руку Благословенного Святого. И графа своего, эскова выкормыша, изменника и бунтовщика, извольте из кладовки извлечь да и выдать на справедливый и скорый синтафский суд. Но тут нашла коса на камень, и революционный комитет, как та коза, уперся рогом.
Появление господ из Комитета стало для Раммана долгожданным событием, почти радостью, сулящей хоть какую-то определенность. Четверо преисполненных чувством важности миссии мужчин в сюртуках, украшенных черно-желтыми бантами, и уже знакомая графу женщина-прислужница.
Самый невзрачный из визитеров вышел вперед и, небрежно кивнув узнику, заявил:
– Добрый день, гражданин Никэйн. Мое имя Камилен, гражданин председатель Камилен. У вас имеются какие-нибудь жалобы или пожелания?
Владелец крошечной типографской мастерской, перебивавшейся редкими заказами рекламных листков, сделал большой карьерный скачок, как на взгляд графа. Ни барона Шэби, ни хозяина мануфактур средь нового руководства не наблюдалось, что показательно. Либо эти ушлые «граждане» скомпрометировали себя слишком высоким происхождением, либо решили остаться в тени, на случай резкой смены политической обстановки. Что тоже разумно.