– Вижу, в вас развита духовная сторона личности. На американском философском отделении это может оказаться серьезной помехой.
– Может.
– Возможно, вы согласитесь поделиться со мной сутью ваших исследований. Вы ведь, надо полагать, пишете диссертацию, да?
– Это верно…
Она взглянула на меня поверх листка:
– Обсуждать ее со мной вы вовсе не обязаны. Я собираюсь предоставить вам полную свободу действий.
Я не любил распространяться о моих неудачах – да и кто это любит? – и если бы подобный вопрос исходил от кого-то другого, просто сменил бы тему. Но думаю, сама новизна наших дружеских отношений разоружила меня.
– В данный период все застопорилось, – сказал я.
– Понимаю.
– Мне потребуется какое-то время, чтобы обдумать все заново. Однако рано или поздно я к ней непременно вернусь.
– Разумеется… Могу я спросить, чему она посвящена?
– Всему, – ответил я. – И, следовательно, ничему.
Она улыбнулась.
– Начиналось все хорошо. Но со временем диссертация несколько разрослась.
– Насколько сильно?
– В нынешнем ее виде она состоит примерно из восьмисот страниц. Я понимаю, – добавил я, – это подлинная беда.
– В написании большой книги нет ничего дурного – при условии, что у ее автора находится что сказать.
– Верно. Но у меня-то как раз и не нашлось. – Я помолчал. – Я оказался в своего рода творческом тупике.
Она легонько кивнула.
– А как же ваши профессора? Разве они не помогают вам советами?
– Мне некого винить. Я сам позволил делу зайти в тупик, – значит, сам и виноват.
– Так соберитесь с духом и выйдите из него. Вы же умный молодой человек.
– Это вы моему научному руководителю скажите. Вернее, как она себя именует, «так называемому научному руководителю».
– По-моему, гордиться ей нечем. Взялась руководить, так руководи.
– Она не была моим руководителем с самого начала. А человек, с которым я тогда работал, относился ко мне очень хорошо.
Альма приподняла одну бровь.
– Его свалил удар, – пояснил я.
– О, – произнесла она. – Какая жалость.
– Да, я тоже так думаю. Так или иначе, с Линдой – это моя нынешняя руководительница – отношения у меня не сложились. Однажды она даже попыталась убедить меня перейти на другое отделение.
– И на какое же?
– По-моему, ей это было не важно – лишь бы я на ее не остался.
– Совершеннейшее безобразие.
– Уверен, с ее точки зрения, такое предложение было полностью оправданным. Другое дело, что в выражениях она не стеснялась. Она вообще женщина не из приятных.
– Судя по вашему рассказу, женщина она просто ужасная.
– Спорить не стану.
– Я бы с большим удовольствием сломала ей ногу.
– Ну, это, пожалуй, лишнее, у нее и так паралич нижних конечностей.