Торговца, разумеется. Это оказался Матвейка, родной сын того самого негодяя Сашки. «Пренс»! Ты представляешь? Называл меня бабушкой и звал к себе в Париж. Я, конечно, не ответила.
Бабуля гордо выпрямилась в своем кресле и протянула руку к чашке чая, принесенного Полиной Андреевной.
Про то, что в Париже у него есть родственники, Петр Алексеевич хорошо знал, но все эти родственники были Собакиными. То, что среди них затесались еще и Кошкины, он слышал впервые.
Он отхлебнул пару глотков чая, чтобы потянуть время и решить, как приступить к главной теме — рецепту, — и, ничего не придумав, пошел ва-банк:
— Бабуля, на этом штофе был наклеен какой-то рецепт! Рецепт Льва Сергеича!
— А ты откуда знаешь?
Бабуля отставила чашку и посмотрела на внука очень строго.
— Ты что, связался с Кошкиными? Про рецепт не знал никто, кроме меня!
— Я сегодня рассматривал старые фотографии. Из того альбома, который ты подарила мне в детстве. Там есть очень хороший снимок, где ты делаешь макияж... Видимо, самый конец двадцатых годов. Помнишь?
— Конечно, помню! Это фотографировал Саша Киш, мы вместе учились в студии. Он умолял меня выйти за него замуж, но я вышла за Костю.
««Значит, я угадал», — мысленно порадовался своим дедуктивным способностям Савицкий. Правда, бабуля опять путала эпохи — ей казалось, что она всю жизнь была замужем за дедом Костей, а остальные мужья по очереди выпадали у нее из памяти, и о них приходилось напоминать. Но сейчас это было неважно.
— Бабулечка, на этой фотографии позади тебя очень хорошо виден штоф. Я увеличил фото в компьютере и прочел рецепт.
— Чудеса ты говоришь. Как там можно что-то прочесть? Ну, и что же ты прочел?
Савицкий достал бумажку, на которую переписал все, что смог разобрать, и зачитал загадочное послание князя. Бабуля слушала очень внимательно.
— Да, это рецепт Льва Сергеича. Я никогда его не переписывала — не думала же я, что штоф могут украсть! Но кое-что помню. Особенно вот эту часть, которую ты прочел. Что там в конце — совсем не помню.
— И что же это значит?
— Я могу только догадываться. Папа не объяснял мне этого, конечно, — я ведь была дитя.
— Ну, давай попробуем догадаться вместе. «Р. Д.» — что это такое?
— Безусловно, название, — пожала плечами бабуля. — Может быть, какой-то химический термин, откуда мне знать?
— Хорошо. А вот дальше: «Восемь чарок отрезвит. из аппарата дэ и». Тут ты что-то можешь подсказать?
— «Д.И.»? Разумеется, Димитрий Иванович. Кто же еще? Димитрий Иванович очень, очень высоко ценил Льва Сергеича.
Савицкий хлопнул себя по лбу и мысленно произнес слова, которые при бабуле не решился бы сказать ни один смертный. Ну конечно, Менделеев!