Услышав это, Тяпов усмехнулся.
— Луженый, говоришь? Ну ничего, у нас тоже такой организм имеется.
Он повернулся к Усову и приказал:
— Леопольдыча ко мне!
Капитан развернулся налево кругом и вышел.
Агент Голубкова улыбнулась. Про знаменитого Леопольдыча знали все сотрудники холдинга, и не было дня, чтобы про него не сочинили новый анекдот. Когда Маша полгода назад появилась на «Мануфактуре», коллеги тут же рассказали стажерке легенду о великом дегустаторе.
В те славные, теперь почти былинные времена, когда в Москве только-только начал расцветать кооператив «Тяпушка», Иван Ильич вел производство исключительно силами своей семьи. Недавнее предательство людей и песцов, окончившееся судом, сделало его крайне недоверчивым, и привлекать к новому делу посторонних ему совсем не хотелось. Однако у нового бизнеса была своя специфика. Полученный продукт должен был кто-то дегустировать — иначе могло приключиться массовое отравление советских людей, и тогда коммунистическая власть стерла бы ранее судимого Тяпова в лагерную пыль.
Разумеется, ни сыновей, ни дочек, ни супругу, ни самого себя Иван Ильич подвергать риску не собирался. Нужен был дегустатор со стороны, но при этом к первому наемному работнику предъявлялось множество серьезнейших требований. Он должен был уметь держать язык за зубами даже в состоянии сильного алкогольного опьянения, должен был верить в светлое будущее тяповского бизнеса, довольствоваться небольшой зарплатой, а самое главное — этот человек должен был обладать нечеловечески выносливым желудочно-кишечным трактом.
Рекрутинг (впрочем, такого слова тогда еще никто не знал) проводил лично Иван Ильич. В течение двух месяцев он каждый вечер посещал привокзальные шалманы и рюмочные, где вел долгие беседы с контингентом и даже заполнял на каждого кандидата отдельную анкету. Однако подходящий алкоголик никак не находился. Конечно, найти в тогдашней Москве Диогена, не понаслышке знакомого с жидкостью для мытья стекол или с изопропиловым спиртом, не представляло особого труда. Но вот отыскать человека, который, приняв четыреста граммов, не вывернул бы случайному собутыльнику все свои личные и семейные секреты, а также государственную тайну, если таковая имелась в загашнике, — не удавалось никак.
Леопольдыч сыскался в рюмочной у Курского вокзала. Тяпова этот немолодой дядька поразил тем, что был как две капли воды похож на артиста Джека Николсона, фильм с которым Иван Ильич недавно посмотрел в видеосалоне. Только Николсон, изображавший съехавшего с катушек писателя, был непоседливым, живым и подвижным, как ртуть, а посетитель рюмочной был угрюм и абсолютно спокоен. В то время как другие пьющие граждане дымили папиросами, махали руками и издавали звуки, сливавшиеся в нестройный матерный гул, Леопольдыч стоял в полном одиночестве, глядя в пространство неподвижными, как у удава, глазами и только раз в шесть минут (Иван Ильич проверял по часам) подливал себе в стакан граммов пятьдесят «Столичной». Когда у флегматика иссякла влага, Тяпов встал рядом с ним за столик, отвел полу плаща и показал изготовленную в «Тяпушке» бутылку с такой же столичной этикеткой. Мужик молча кивнул.