Норленд же, пусть его прошлое и оказалось даже еще неблагоуханнее, находился в католической часовне в те вечера, когда убивали девушек.
Он как раз сел за стол и придвинул перо и бумагу, когда в дверь постучали, и в нее бочком проскользнул Лакит.
— Я подумал, вы захотите узнать, мастер Эбси, что ваш брат в городе.
Джонатан сказал:
— Напрасно ты сюда приходишь. Как бы тебе не вышло боком, что ты вот так мне помогаешь.
Лакит только пожал плечами и предпринял очередную тщетную попытку пригладить свои непокорные пшеничные волосы.
— У меня теперь не работа, а скукота. Для вас мне работать куда интереснее.
Джонатан сдвинул бумаги в сторону.
— Так где мой брат?
— Он навестил мастера по очкам, Персиваля Оутса в Таусенд-лейн. Был там довольно давно. И еще оставался, когда я ушел. Дожидается, пока отполируют линзу или что-то там еще. И с ним француз, только не доктор, а другой, помоложе, и на вид совсем хворый.
«Гай де Монпелье», — подумал Джонатан. А вслух спросил:
— Они приехали в своей карете?
— Нет, в наемной. В город они приехали втроем: француз, ваш брат и еще кто-то, постарше француза, но тоже молодой. Высокий, с длинными светлыми волосами…
Джонатан медленно встал.
— Слуга?
Лакит решительно помотал головой.
— Нет. Для слуги одет слишком хорошо. Сапоги с кисточками и щегольской плащ. Темно-зеленый с большими медными пуговицами.
Длинные светлые волосы, зеленый плащ — точное описание человека, которого он видел с Кроуфордом. Джонатан вцепился в край стола.
— Я его заметил еще и потому, что видел его раньше, — продолжал Лакит. — Тогда в «Ангеле» это он принес доктору известие, и они сразу ушли.
Значит, этот человек был безымянным спутником Ротье в ту ночь, когда умерла Присс из «Голубого колокольчика». У Джонатана голова пошла кругом. Если бы только он узнал об этом раньше… Если бы только он мог поручить Лакиту следить за домом Монпелье вместо Стимпсона. Если бы только он лучше рассмотрел лицо этого человека в ту ночь в «Ангеле». Ему стало дурно от скверного предчувствия.
— Ты знаешь, кто он?
— Я догадался, что вы спросите, а потому порасспрашивал там-сям. Его зовут Вильям Карлайн.
Джонатан снова сел. Карлайн. Любовник Августы, мелкий преступник. Он сказал, пытаясь сохранить хладнокровие:
— Карета, которая привезла их в Кларкенуэлл, еще ждет?
— Нет, сэр, она покатила назад в город, чуть они заплатили извозчику. Наверное, по окончании дела они наймут другого в конце Тернмилл-стрит.
Джонатан рылся в кармане, нащупывая монету.
— Вернись-ка туда побыстрее. Выбери для них извозчика и заплати ему, чтобы с его каретой что-нибудь приключилось — что-нибудь, что задержало бы их за «Домом-На-Полдороге» по Кенсингтонскому тракту. Ты понял?