— Что ты хочешь от женщины, которая вот-вот должна стать матерью, а вместо чтения любовных романов в постели она через стекло смотрит на рожи своих убийц!
— Ч-черт, на плече ее нести невозможно…
— Ну еще бы! Она на девятом месяце! Или восьмом… Без разницы. Бери на руки, и пошли!
В углу виднелась большая дерматиновая сумка. Ее предназначение было ясно — когда-то это был чехол от какого-то громоздкого прибора. Разбив ногой дверцы двух стеклянных шкафов, Макаров до отказа набил сумку медикаментами, рулонами шприцев и капельницами.
— Я видел лифт перед этой… станцией метрополитена!
— Главное, — идя впереди с автоматом в руках, бормотал Макаров, — чтобы этот лифт не вел в тренажерный зал или столовую для личного состава…
Через несколько минут, ни разу не нажав на спусковой крючок, они добрались до того места, где произошла стычка с отъезжающими в вагоне Гламуром и его людьми. Напоминанием о ней были только две лужи крови и клок, оторванный от белого халата.
Несмотря на то что над дверями горело число «32» как указатель местонахождения кабины, лифт прогудел и остановился, распахнув перед ними двери, через шесть или семь секунд.
Они вошли. Макаров придержал голову не перестающей рыдать и выкрикивать бессвязные слова девушки, чтобы Левша впопыхах не задел ею дверь.
— Она здорова? — глядя на Риту, тревожно просипел Левша.
— Я что, врач? — Макаров многозначительно ухмыльнулся и подкинул на плече тяжелую сумку. — Пусть только теперь Донован скажет, что бессилен…
Лифт загудел, когда Макаров нажал на кнопку «48».
— Все думаю: на чью голову на Уолл-стрит упало кресло, которое я выбросил из окна…
— Что? — не понял Макаров.
— Да нет, ничего. Все настолько глупо, что объяснять — еще глупее.
Раздался короткий звонок.
Макаров с поднятым автоматом вышел из лифта.
— Здесь — никого.
Они шли по коридору, и Левша думал, что предпринять, чтобы заставить голосящую девушку хоть на минуту замолчать. Ее плач устремлялся эхом по всему коридору и метался под потолком.
— Макаров, остановимся на минуту…
Опустив Риту, он непослушной рукой показал на сумку.
— Я там пластырь видел…
— Самое время! Что, ты наступил на скрепку для бумаг?!
— Мне рот ей закрыть нужно!
Через минуту пластырь был найден. И Левша мотал обезумевшей от ужаса Рите руки, приговаривая, как идиот:
— Надо, надо…
Она смотрела на него огромными глазами, кричала. Но больше коридор ее криками взволнован не был — рот девушки был закрыт широкой белой полосой.
— Опять, опять коридоры… — простонал Макаров, двигаясь вдоль стены и держа автомат так, чтобы можно было в любой момент выстрелить. Он то уходил вперед, то возвращался, чтобы проверить пространство за спиной Левши.