— Зиллионы?
— Зиллионы и зиллионы. И если ты попытаешься поместить их в свою голову, то она у тебя просто лопнет.
— Но как же быть с малютками обезьянками?
Я слышу, что она как-то странно дышит.
— Да, в мире есть много плохого.
— Как получилось с обезьянками?
— И даже хуже, — говорит Ма.
— А что хуже? — Я пытаюсь себе представить, что может быть хуже.
— Я тебе расскажу об этом, только не сегодня.
— Когда мне будет шесть лет, да?
— Может быть.
Она укладывает меня спать. Я прислушиваюсь к ее дыханию, считая ее вдохи до десяти. Потом отсчитываю десять своих.
— Ма!
— Да?
— Ты думаешь о том, что может быть хуже?
— Иногда, — отвечает она. — Иногда мне приходится об этом думать.
— Мне тоже.
— Но потом я выкидываю эти мысли из головы и засыпаю.
Я снова считаю вдохи. Я пытаюсь укусить себя за плечо, но мне становится больно. Теперь я уже не думаю об обезьянках, я думаю обо всех детях в мире, но не о тех, которых видел по телевизору, а о настоящих, которые едят и спят, какают и писают так же, как и я. Если уколоть их чем-нибудь острым, из них потечет кровь, а если пощекотать, то они засмеются. Мне хочется увидеть их, но, когда их много, а я один, у меня начинает кружиться голова.
— Так ты понял? — спрашивает меня Ма. Я лежу в постели в комнате номер семь, а она сидит на краю.
— Я буду спать здесь, а ты — в телевизоре, — говорю я ей.
— На самом деле я буду внизу, в офисе доктора Клея, разговаривать с телевизионщиками, — отвечает мне Ма. — Мое изображение будет снято на видеокамеру, и позже, уже вечером, его покажут по телевизору.
— А почему ты хочешь поговорить с телевизионщиками?
— Поверь, мне этого совсем не хочется. Но я должна ответить на все их вопросы, иначе они от нас не отвяжутся. Я вернусь, когда ты еще будешь спать. Во всяком случае, к тому времени, когда ты проснешься, я уже буду здесь.
— Хорошо.
— А завтра нас ждет настоящее приключение. Ты помнишь, куда Пол, Диана и Бронуин обещали нас отвезти?
— В Музей естественной истории, посмотреть на динозавров.
— Правильно. — Ма встает.
— Спой мне песню.
Ма садится и поет песню «Спустись пониже, милая колесница». Но она поет ее слишком быстро, а голос у нее еще хриплый от простуды. Она берет меня за руку и смотрит на мои часы со светящимися цифрами.
— Еще одну.
— Меня уже ждут…
— Я хочу пойти с тобой. — Я сажусь на кровати и обнимаю Ма.
— Но я не хочу, чтобы тебя видели, — возражает Ма, укладывая меня на подушку. — Спи.
— Я не могу спать один.
— Но если ты не поспишь сейчас, то к вечеру будешь сильно измотан. Отпусти меня, пожалуйста. — Ма пытается разомкнуть мои объятия, но я только крепче сжимаю их. — Джек!