Я моргаю.
— Это — твоя Ма.
И правда, я слышу в телефоне голос Ма:
— Джек!
— Привет! — Больше я ничего не слышу и отдаю телефон бабушке.
— Это снова я. Как у тебя дела? — спрашивает бабушка. Она все кивает и кивает, а потом говорит: — Он держит хвост пистолетом. — Тут она снова протягивает мне трубку. Ма говорит мне, что она очень сожалеет о том, что сделала.
— А ты уже больше не отравлена плохими таблетками?
— Нет, нет, я поправляюсь.
— Так ты сейчас не на небесах?
Бабушка зажимает себе рот. Ма издает какой-то звук — я так и не понял, плачет она или смеется.
— Хотелось бы.
— А почему тебе хочется улететь на небеса?
— На самом деле мне совсем не хочется, это была шутка.
— И совсем не смешная.
— Ты прав.
— Больше не хоти.
— Хорошо. Знай, что я здесь, в клинике.
— Ты что, устала играть?
Я не слышу ничего и думаю, что она опять «ушла».
— Ма?
— Да, устала, — отвечает она. — Это была моя ошибка.
— А теперь ты больше не чувствуешь усталости?
Она снова молчит, а потом говорит:
— Чувствую. Но это хорошо.
— А ты придешь к нам покататься в гамаке?
— Приду, и очень скоро, — отвечает Ма.
— Когда?
— Пока не могу сказать, все будет зависеть от того, скоро ли я поправлюсь. А у бабушки все в порядке?
— Да, и у отчима тоже.
— Это хорошо. А что у вас новенького?
— Все, — отвечаю я.
Она смеется, я не знаю почему.
— Тебе там хорошо, Джек?
— Солнце сожгло мне кожу, и еще меня укусила пчела.
Бабушка закатывает глаза. Ма говорит еще что-то, но я не слышу.
— Я должна идти, Джек, мне надо поспать.
— А ты проснешься?
— Обещаю, что проснусь. Я так… — Ее голос срывается. — Я скоро снова позвоню тебе, хорошо?
— Хорошо.
Больше она ничего не говорит, и я кладу телефон на стол. Бабушка спрашивает:
— А где твой второй ботинок?
Я смотрю, как под кастрюлей с лапшой танцует оранжевое пламя. Спичка с обугленным загнувшимся концом лежит на столе. Я сую ее в огонь, она шипит и снова вспыхивает, и я бросаю ее на плиту. Маленькое пламя становится почти невидимым, потихоньку перемещается по спичке, пока она вся не становится черной и над ней не поднимается дымок, похожий на серебряную ленту. Запах просто божественный. Я беру из коробки другую спичку, зажигаю ее от огня, но на этот раз держу ее до тех пор, пока она не зашипит. Это — мой собственный маленький огонек, который я могу унести с собой. Я рисую спичкой круг в воздухе, думая, что она погасла, но она снова вспыхивает. Пламя разгорается и охватывает всю спичку. Вскоре на ней образуются два языка пламени, а между ними — маленькая красная полоска на дереве…
— Эй, ты что делаешь?
Я вздрагиваю, это кричит отчим. Спички в моих руках больше нет. Он наступает мне на ногу. Я кричу от боли.