20.10.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург
Никишов ушел со службы поздно. Свернул с Литейного, неспешно прошелся по Кирочной, а там уже и дома достиг. Пешие походы со службы он в своем пятидесятисемилетнем возрасте находил для здоровья чрезвычайно полезными и старался поблажки себе не давать. Утром ведь не то, утром в присутствие торопиться следует. Да и какой поутру, после пробуждения, завтрака да сборов, моцион? Совершенно невозможная вещь. Нет, вечером, когда уже и галстук ослабить можно, или, ежели по форме когда, то ремень, пройтись, минут не считая, прошедший день обдумать неторопливо. Да и успокоиться иной раз не мешало, работа в Охранном Департаменте душевного равновесия не прибавляла, а появляться в раздражительности дома он не любил. Дома тихо должно быть, покойно. Вот и сегодня, весь день пробегав, да так работу не закончив, вышел со службы в настроении преотвратнейшем.
– Эй, дядя! Закурить не найдется? – Типчик, окликнувший пожилого, представительно одетого мужчину, входящего в арку дома, выглядел типичной лиговской шпаной. Брюки клеш, круглая шапка-финка со свисающими развязанными тесемками надвинута до бровей, в углу кривящихся губ свисает тлеющая папироса.
– Не курю, – обронил подполковник, все еще переживающий за пропащий рабочий день.
– А чо эт ты так, дядя? – развязно поинтересовался молодчик, сплюнув окурок и выуживая из-под полы финку.
Объект он выбрал неудачный. Ветеран Жандармского корпуса, пусть и перешедший год назад на сугубо кабинетную должность, оружие носил неизменно, даже в штатском обличии.
– Брось нож, мерзавец, – презрительно процедил Никишов, привычно обхватывая рукоятку «вальтера» в кармане пальто. О хулиганских шайках в окрестностях Лиговки он был наслышан, но бояться городской шпаны человеку, лично повязавшему не один десяток бомбистов? Смешно, господа. Право, смешно.
Тихих шагов сзади подполковник не услышал и удара по голове не почувствовал, сразу провалившись в беспамятство. А потом стало поздно.
21.10.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург
Телефонный звонок оторвал начальника Охранного Департамента от завтрака. Через сорок минут он уже вылезал, опираясь на трость, из служебного автомобиля в Дегтярном переулке. Выехать на место убийства заместителя начальника делопроизводства, занимающегося секретной агентурой, Коттен посчитал для себя необходимым.
В подворотне наблюдалась привычная для подобных случаев суета. Над лежащим у стены телом склонился врач, рядом, с папкой и пером, умостился судебный следователь в мундире, чуть поодаль пытался приспособить штангу с камерой полицейский фотограф. Все как обычно, как много раз видел генерал прежде.