7.12.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец
Как бы отнеслась к одобрению своей политики известным поэтом в погонах с голубыми просветами Великая княгиня, сказать сложно. Нет, стихи Гумилева она, безусловно, читывала, особенно в юности. А вот привычки сообразовываться с чужими суждениями за Ольгой Николаевной не водилось, и мнение одного из полковников Корпуса, пусть и трогающего иной раз душу поэзией, едва ли представляло для нее интерес, несмотря даже на то, что нынешние заботы княгини были от размышлений Гумилева не так уж и далеки.
В то время как «Бьюик» Николая Степановича сворачивал с Литейного проспекта на Бассейную, в Зимнем дворце начиналось «вечернее чаепитие». Собиравшееся каждую среду негласное и неофициальное, но от того ничуть не менее значимое совещание. Узкий круг доверенных лиц, откровенный, насколько это возможно было в общении с самодержавным монархом, разговор. Именно на этих вечерних посиделках принимались зачастую наиважнейшие директивы, меняющие политику империи. Официальных обсуждений император не любил.
Речь шла о Германии, и разговор явно затягивался.
– В апреле прошлого года Гинденбурга переизбрали президентом, с программой «снятия условий Версаля», – напомнила после обмена мнениями собравшимся княгиня Ольга. – Брюнинг подал в отставку, Гинденбург сначала с Папеном пытался смутьянить, затем назначил Шлейхера. А этот реваншист отъявленный, он всех там под себя подгреб. Левых, правых, центральных – они все против нас выступают, Версальский мир покоя не дает.
– Немцы не стали бы лезть на рожон без поддержки, – заметил сидевший до того молча министр иностранных дел.
Шебеко стали приглашать на «чай» в Зимний не так давно, и вступал в разговор дипломат редко. Но в этот раз высказать мнение он посчитал нужным, речь шла о шагах, способных изменить чуть не всю европейскую политику. Последний предвоенный посол в Австро-Венгрии прекрасно помнил, с чего началась мировая война, и линии, как правило, придерживался осторожной:
– Объединить их Шлейхеру просто так не удалось бы. Вот когда он заключил торговое соглашение с Великобританией, тогда ему поверили.
– Дело в британцах, – раздраженно отозвался император. – Британии не терпится разделять и властвовать. Нас с Францией в германском вопросе разделить не получится, вот Альбион и пытается немцев настроить.
– Потому они все опасения отбросили, – согласилась дочь. – Шлейхер провел закон о дополнительных полномочиях, запретил все политические партии, кроме его собственной, следом закон об обеспечении единства партии и государства. В действительности это означает восстановление рейха. Пусть пока без кайзера, но от этого не легче. Австрия и Германия договариваются о таможенном союзе. Им это прямо в Версале запрещено! И что? Франция, Россия, Италия и Чехословакия заявляют протест, вопрос передается в Лигу Наций, в Постоянную палату международного правосудия в Гааге – и тишина! Лондон блокирует решение вопроса. Якобы это не пересмотр Версаля, а «частный случай». Как же частный, когда нарушение прямое? А теперь вот, полюбуйтесь. Германия выходит из Лиги Наций, отзывает свою делегацию с конференции по разоружению, канцлер Шлейхер заявляет о том, что Германия не может и не будет выплачивать репарации! Все – это полный разрыв Версальского договора. Нам дальше отступать нельзя: или признаем, что Версаль кончился, Лига Наций кончилась, спокойная граница на западе кончилась, мир в Европе кончился…