– Я не убийца, – не согласился собеседник. – Вот уж этого обвинения мне не предъявляли!
– Да? А это не вы снабжали оружием бунтующих «красных» на Украине и в Польше в двадцать первом? И потом в Средней Азии?
– Это обычная работа, – искренне удивился бывший лейтенант. – Русские тоже посылали винтовки и даже пушки. Сирийцам, патанам, китайцам – многим.
– Это не одно и то же, – не согласился Гумилев.
– Чем же другое? Мы, знаете ли, помогали восставшему против тирании народу, борцам за свободу, – усмехнулся Сидней.
– Народу? – свистящим шепотом перебил его взбешенный подполковник. – В декабре двадцать первого, во время первого бунта, я оказался в Пензе. Вы знаете, что там творилось? Озверевшие от «свободы» толпы грабили дома и лавки, в деревнях жгли имения. И всюду убивали, бессмысленно, беспощадно и безнаказанно. На вокзале убили какого-то капитана за то, что он не снял погоны. А потом, сняв с трупа одежду, с хохотом таскали его по снегу Московской улицы – то вверх, то вниз. Мою знакомую, старуху-помещицу Лунину, заодно с ее дочерью крестьяне на сельском сходе постановили убить и забили кольями. И все это с возгласами: «Теперь наша власть! Народная!» А сколько еще таких зверств по всей России?
Меня самого уже в августе двадцать второго, раненым, взяли в плен «красногвардейцы» вашего друга Троцкого. В Иркутске, когда все уже заканчивалось. Я провел в камере, ожидая расстрела, неделю. К счастью, полк Уборевича ворвался в город внезапно, и расстрелять нас, узников, не успели. Ладно я, пусть! Я действительно был их врагом, служил в контрразведке. Но я такой был там один! Остальные обычные люди: старики, женщины, гимназисты…
– Вы бывали в Северо-Западной провинции? – резко перебил жандарма Рейли. – Это между Афганистаном и Индией, зона племен. Нет? Во время оплаченного русскими деньгами восстания против «инглизи» патаны, вооруженные русскими же винтовками, снимали с попавших в плен англичан кожу. С живых. А когда им как-то раз удалось захватить эвакуирующихся жен и детей британских чиновников… Вам рассказать, что мы увидели после боя? Их не пытали в обычном смысле, просто насиловали. В очередь, пока не умрут. Не разбирая пола и возраста. Мне продолжить?
В тюремном кабинете повисло молчание. Пару минут они расстреливали друг друга взглядами, потом Гумилев встряхнул головой и прервал тишину:
– Давайте ограничимся воспоминаниями о деле. И у вас, и у меня за плечами много лишнего. Того, чего не должно было случиться.
– Согласен, – кивнул Рейли, тоже отошедший от внезапной вспышки. – Давайте действительно о деле.