Ему снилось, что он пробирается сквозь густые лесные заросли, ищет дорогу к дому. Уже темнеет, становится сыро и прохладно, и он совсем заблудился — продирается сквозь колючие заграждения елей, раня лицо и руки. Заметив случайный свет, что сквозит неподалёку в лесной заросли, он резко шагает вперед, раздвигает ветви и наблюдает удивительную картину. На небольшой поляне изумительным светом сияют дивные существа. Восхитительный блеск их тонких одежд ослепляет его. Кажется, они танцуют в хороводе. Руки их простерты вверх, прекрасные их лики полны гармонии и блаженства, вокруг голов — прозрачные шары.
Вдруг они оборачиваются к нему, он не слышит их голосов, но понимает их обращение к нему: «Иди к нам, воспой неописуемую славу Творца». Он подходит к ним, встает в их хоровод, чувствует их небесное прикосновение. Все существа поднимают головы к небу. То же делает и он. И ему кажется, что он видит Его глаза, Его лицо. Оно такое родное и такое прекрасное! Но этого не может быть! Никто не может видеть образа Его! Никто из людей. Гедройц смотрит на себя, на что-то полупрозрачное, туманное вместо своего тела и ощущает необыкновенную лёгкость. Такую легкость, что позволяет свободно взлететь над землей, над темнеющим небом и выше… Его невесомые крылья нежнее пуха, его руки как дым. Они все отрываются от земли, сливаются в одно нежнейшее облако и летят в объятия к тому, кто над ними. Там яркий белый свет, там ничего не видно. Гедройц просыпается.
Душа Гедройца была настолько истощена событиями того дня, что он спал весь вечер и всю ночь. Открыв утром глаза, он увидел, что находится в вагончике. «Крепко спал, перетащили сюда с берега ребята, а я и не заметил даже», — подумал Г едройц. Он вышел наружу и увидел Ивана.
— Проснулся наконец, — усмехнулся Иван. — Что ты так смотришь на меня? Ну, был я у директора твоего в музее. Вчера уже не застал, сегодня утром пошёл… — Иван интригующе замолчал.
— И что, Ваня? Что случилось? Не томи душу, скажи наконец, — умолял Гедройц.
Иван спокойно раскладывал влажные сети.
— Да с ним всё в порядке. Неживой он, вот и всё. Так что можешь быть спокойным.
Гедройц чуть не поперхнулся:
— Как это неживой? Что ты хочешь этим сказать? Ты его убил, что ли, как того немца? Ты же сказал, что просто наказать его хочешь, чтобы вёл себя правильно!
Иван продолжал возиться с сетью, ответил, не глядя на Гедройца:
— Да успокойся ты, Андрюха. Не я наказал его — его Бог покарал. А вернее, сам себя он порешил.
— Что ты говоришь? Я не понимаю, объясни толком, — требовал Гедройц.