— Тогда молчу. Но почему выжившие его не выдали? Позору боялись, говоришь? А если еще раз в его руки попадет?
— Суть не в том. Пойми! Мы успокоились, думая, что поймали виновного, оказалось, он продолжай гулять на воле.
— А сын того Олега сознался, что насильничал?
— Нет. До конца не признал себя виновным.
— Почему назвался Пажом? Его так звали?
— Какое там имя? Кликуха! Это единственное, что мы знали о насильнике. Весь город его боялся, а пацан запугать решил девку, в мужики торопился. Мы с ним поспешили, лишь через полгода взяли настоящего Пажа. Когда его осудили, ко мне зашел Олег весь седой, бледный и говорит: «Ну! Как теперь мне в глаза смотреть будешь? Палач!
За что убил сына? Разве я не говорил, что он не виноват? Подлец! Я никогда тебя не прощу! Нет, я не стану убивать! Это слишком мягко! Ты будешь сам молить о смерти!» «Разве у тебя не было ошибок в работе?» — напомнил ему. Но Олег находился на грани сдвига.
— И чего такому в милиции делать?
— Этот сын у них был единственный. Когда его не стало, вскоре умерла жена. Инсульт. И Олег остался совсем один. Я понимал его, но помочь ничем не мог. У меня практически не было семьи, а он любил своих. Сколько раз я говорил с ним! Пытался встряхнуть, отвлечь, заваливал работой по самые уши. И требовал, как и с других, результата! Все мы понимали, что такую боль лечит время. Но сколько его понадобится ему, не знал никто. Прошел год. Мне объявили выговор за сына Олега, и мой друг, как показалось, был удовлетворен. Ведь и по работе меня понизили за случившееся. Кинули в рядовые следователи, а Олега сделали начальником следственного отдела. Там работы невпроворот. На меня взвалили два десятка дел, и каждое — горящее, даже по срокам. Веришь, спал по два часа в сутки. И как назло, в городе начался всплеск воровства, снова объявилась «малина» Шкворня. Этот мужик не останавливался ни перед чем. Сколько раз пытался меня убрать, вспоминать не хочется. Охоту устраивали: то в подъезде дома, то по пути на работу. Мне вешали на хвост мокрушников. Они выслеживали, когда пойду домой. Вернее собак стерегли.
— А чего начальству не сказал?
— Чем бы помогли? Ни машин, ни людей не хватало. Работали в постоянном аврале, на надрыве. Да и совестно говорить о таком. К чему? Вон Шкворень однажды притормозил меня, деньги предложил. Круглую сумму. Когда отказался, грозить стал. И пообещал такое, во что не поверил. Он сказал, что не я, а он меня упрячет в клетку. У него это получилось. — Следователь умолк, обхватив руками голову.
— Это после меня? Когда я его тебе в руки отдал готового? — изумился Дамир.