«Солнце!.. Солнце вот-вот зайдет, в горах темнеет сразу, все окрест погрузится во мрак и...» И в этот миг вспомнилась ему Хале. Хале, над которой он смеялся.
«В скалах бродит Хале... Хале гоняется за детьми...»
Что же делать?!
Вскоре солнце ушло за дальние горы. Померкли его последние отблески. Ледники и скалы помрачнели. Полосу хвойного леса у подножий Дала-Кора окутала мгла. Ночь поднималась из глубины ущелья, забиралась все выше, выше. И вот уже лишь снеговые вершины Кавкасиони мерцают неясной надеждой. Мраку не одолеть их — как сказочные факелы, светятся белые главы...
— Кто все же был этот Чорла? Что сделал он такого?
Дедушка Антон огладил левой рукой белоснежную бороду, потом оперся на палку с железным наконечником, с которой никогда не расставался, и стал рассказывать историю Чорла.
— Такой охотник, как Чорла, не рождался на свет. Но, что самое удивительное, он с детства был очень жадным.
Набожный и отчаянный, ненасытным и кровожадным был он на охоте, убивал всех туров, какие только ему попадались. Страсть к уничтожению была у него в крови, страсть к убийству...
«Убей столько, сколько сумеешь утащить на себе»,— сказано в наших законах. А ведь они установлены богинями охоты. Только Чорла по этим законам жить не желал, он насмехался над ними.
Вот однажды снарядился он на охоту, кликнул своего черного пса Корана[1] и направился к Белым скалам. Ходил, бродил, да так ничего и не убил. Тогда он пошел на лужайку богинь охоты — авось, мол, хоть там найду добычу. А на лужайке, на приволье, расположился целый табун: туры, самцы и самки, скачут, прыгают, травку беззаботно щиплют. Ну, тут Чорла и карты в руки! Выстрелил он в тура-самца и уложил его на месте, Еще выстрелил и еще одного убил. Потом еще и еще. И прежде чем успел он в пятый раз перезарядить ружье, рассвирепевшие богини-дали схватили его, схватили и приковали к скале, подвесили на неприступном утесе за правую руку и левую ногу.
— Ненасытный Чорла, здесь вороны исклюют твое тело, здесь навсегда поселится твоя злая душа, а твое любимое ружье изъест ржавчина,— вот что сказали ему в утешение дали.
— О мой верный Корана! — крикнул Чорла скулившему псу.— Пойди и сообщи моим братьям, что со мной приключилось, пусть унесут мои кости в деревню,
а мое ружье и патроны пусть возьмут себе...
Рысью припустил Корана к дому, и вдруг у самой деревни повстречался ему владыка Георгий[2].
—Куда это ты так бежишь и почему ты такой грустный, Корана? — спросил он пса.
—Да как же куда бегу! Мой Чорла прикован к скале, я должен сообщить его братьям, какая беда с ним приключилась, пусть они хоть кости унесут домой, а его ружье со всеми патронами себе возьмут...