...Всплыло, всплыло видение из другой его жизни — праздник Джгвиби...
Бесчисленные снежки со свистом рассекают воздух... Они безжалостно колотят по спине, обжигают шею, эти мерзлые, плотно скатанные комья снега... Он продолжает лезть выше... извиваясь змеей, захватывая сильными ногами столб, сжимая его, как клещами, выпрямляется разом и поднимается еще немного... Еще один рывок, еще одно усилие!.. Ликующие крики, восторг зрителей... Лагамцы торжествуют победу... Махвши подходит к Минаану... заставляет его обернуться и посмотреть на девушек, что стоят под церковной стеной, жмутся друг к другу и лукаво пересмеиваются, прикрываясь концами головных платков. Одна из них — Кати Барлиани...
(Теперь Кати ждет его дома, ждет возвращения с победой...)
...Вот и камень саджилдао. Вокруг него собрались сельские палаваны, поочередно подходят к саджилдао, впиваются пальцами в его горловину, приподнимают — кто сколько может. На их напряженных шеях набухают жилы...
И вот произошло еще одно — после Ушбы — чудо: я на «верблюжьем горбу»! Когда я глянул оттуда вниз, у меня чуть не закружилась голова. Слава, ошеломленный, машет рукой — отойди от края, ты сошел с ума!
Я вбил крюк, продел веревку и спустил ее вниз. Поднялся Слава. Переведя дух, он спросил:
— Как ты забрался сюда?
— Сам не знаю!.. Каким-то чудом... Слава качает головой, смеется.
— А хорошая стена! — говорю я.— Умеешь лазать — пройдешь! Французы правы: . Гран-Жорас — самая интересная стена во Франции. А ты какого мнения?
Слава улыбается, кивает в знак согласия, и мы продолжаем путь.
Тысячу двести метров одолели ползком. В пять часов вечера мы на вершине. Всего на восхождение затрачено тринадцать часов. В эти тринадцать часов входило и то время, которое ушло на не зависящие от нас остановки.
Спускаемся по южной стене, на итальянскую сторону.
У основания стены замечаем хижину. Оттуда, из хижины, доносятся аппетитные запахи, которые буквально кружат нам головы. Из хижины выходит хозяин и гостеприимно приглашает войти. Но у нас ни гроша: ни французских, ни тем более итальянских денег с собой нет, а тут тебе не грузинский духан старых времен, где духанщик поверит в долг, до следующего раза. И мы уходим, покинув пределы, столь соблазнительные. Возможно, хозяин хижины наперед знал, что в карманах альпинистов ему ничего не найти, возможно, и приглашал нас, не надеясь на плату,— к тому же он был горец, о чем совершенно недвусмысленно говорило его загорелое и обветренное худощавое лицо.
***
...С вершины Гадил-Башкара спускались трое, все трое в изнеможении, из последних сил. Над самой пропастью они остановились, внимательно изучая громоздившиеся вокруг скалы. Ничего утешительного! Стало ясно, что они сбились с пути. Гребень, по которому они пошли, уходил вертикальными скалами куда-то в бездну. Возвращаться не имело смысла — их силы иссякли бы, прежде чем они добрались бы до середины пути, а оставаться здесь, на этой площадке, тоже было бессмысленно — пронизывающий холод уже давал себя знать, необходимо было двигаться, действовать, необходимо было рисковать.