— Поздравляю вас, товарищи! На такой высоте советские альпинисты еще не ночевали, мы первые! — торжественным тоном обращается к нам Кузьмин.
Но наше внимание устремлено на Михо. От состояния его здоровья зависит так много. Он чувствует себя вроде неплохо. Шутит, смеется. Вообще-то всем было неважно. Давала себя знать недостаточная подготовка. Правда, я пока чувствовал себя на удивление бодро.
Так хорошо на большой высоте я никогда себя не ощущал.
Рассвело утро — утро на вершине. У всех у нас одна мысль: как-то сбудутся слова Кузьмина насчет выздоровления Михаила? Однако не все можно высказать вслух. Молчим и украдкой поглядываем на Михаила — как он выглядит?
Пока что, кажется, все в порядке. Михаил одевается, как обычно, взваливает на спину рюкзак, берет ледоруб и связывается веревкой.
Мы проходим десять метров, потом еще десять и еще, и вот тогда-то и выявляется самое страшное. Нет. Ошибался Кузьмин! Михаил только из уважения к товарищам отчаянно борется с собой, хочет казаться здоровым человеком!..
МИХАИЛ-МЛАДШИЙ: ГЕРБЕТУ ГВАШИД !..[20]
«Господи, помоги!» — говорил грузин, задумав какое-нибудь доброе, благое дело. Так говорил он и садясь за еду, и собираясь отойти ко сну. Просил бога о помощи, однако никогда не сидел сложа руки и разинув рот в ожидании милостей от отца небесного, сам действовал — трудился, воевал, боролся...
— Гербету гвашид! — с этими словами мы выступили в путь из основного лагеря к подступам стены. Один за другим, словно это входило в наши обязанности, обращались мы к святому Георгию.
Не знаю, достигали ли мольбы шестерых человек слуха господня, но так хотелось верить в его существование и в то, что он внемлет нам. В царстве снегов и льдов, оторванном от людей и всего живого, особенно хочется верить в существование таинственной силы, доброй и всемогущей, которая не покинет тебя в пору испытаний и пребудет с тобой от начала до конца...
Наша шестерка ритмично, без перебивок продвигалась к Зеркалу. Мы пересекали ответвление Чатинского кулуара, чтобы выйти к подступам. И вот наконец!.. Мы остановились, ошеломленные зрелищем сверкающей в солнечных лучах гигантской ледовой стены. Величественное зрелище это внушало почтительный трепет.
Первый шаг был сделан. Мы вступили в борьбу. Это будет борьба до последнего вздоха, борьба не на жизнь, а на смерть. Это будет поединок мужественный и непримиримый.
Нас охватил единый порыв, единая страсть — победа, только победа!
И если нам не хватит сил, не хватит уменья, если горные феи, златовласые дали, запрут перед нами теснины и грозный Элиа разгневается на нас, в нашем лагере должны царить мир и спокойствие, ибо все равно — пусть не сегодня, но завтра, послезавтра, когда-нибудь — когда-нибудь все равно взовьется над Ушбой пламя победы и отмщения, неугасимое, взмывающее в небеса пламя Киболани...