Понаехавшая (Абгарян) - страница 36

— Мой дядя двадцать пять лет проработал на четвертом хлебокомбинате.

— И чего?

— Вообще не ест хлеба. Уже двадцать пять лет. Увидел, как его делают, и больше не ест. Брезгует.

Обращаясь к Понаехавшей:

— Ты у нас кто по гороскопу?

— Козерог.

— Оно и видно.

— В смысле?!

— Да ну тебя! Вот я Рыбы и не парюсь!

— Лад, а Лад!

— Наталья, скажешь глупость — получишь в глаз.

— Да не, какая там глупость! Спросить хотела. Ты бородавку на носу сводить будешь или как?

— Не, ну ты вообще охуела? Девчонки, у меня на носу есть бородавка?

Девчонки, хором:

— Нет!

Наталья:

— А что? Уже свела?

Идет известный певец К. в окружении охраны. Вокруг К. снует какой-то маленький человечек, активно жестикулирует руками, что-то убежденно говорит. К. слушает его, утомленно водя бровями.

В какой-то момент человечек запутывается между охранниками, спотыкается и падает. Процессия, не останавливаясь, чуть ли не переступая через него, идет дальше. Человечек поднимается, отряхивает одежду, обратно бежит за К.:

— Иосиф Давыдыч! Иосиф Давыдыч!

Наталья, задумчиво наблюдая эту удивительную картину:

— А говорят, что в шоу-бизнесе всё через постель!

Обращаясь к огромному шотландцу в килте:

— А сумка на пузе зачем?

— Sorry, what?[8]

— Надо же, в жизни бы не подумала.

Наблюдая, как взмыленная Понаехавшая затаскивает инкассатора Лешу в обменник:

— Ну что ты с ним цацкаешься? Стукни куда надо, что он пьет.

Леша, добродушно:

— Она меня любит, вот и не сдает.

Понаехавшая, зло:

— Заткнитесь оба!

Наталья:

— Леш, она хоть дала тебе, или ты так спиваешься, с какого-нибудь другого горя?

Так уж получается, что жизнь иммигранта усеяна не только розами. Шипов на его нелегком пути покорителя столиц тоже не счесть. Да чего уж там скромничать — шипов раз в миллион больше, чем роз. Поэтому иммигрант чаще всего имеет вид несколько настороженный, если не взъерошенный. Мало ли что можно ожидать от горожан! Эвона ходят из себя расфуфыренные, глядят косо, складывают губы в презрительное «фэ»! Злые какие-то они, негостеприимные. Вроде всё у них есть — и прописка, и работа, и гражданство. А все равно злые!

Вот так приблизительно и думает иммигрант, не подозревая, какую бурю эмоций он вызывает одним своим видом в душах горожан.

Идет, к примеру горожанин в свою привычную булошную. В эту булошную его за руку еще бабушка водила, Варвара Петровна, царствие ей небесное. Сорок лет прошло, а ничего с тех пор не изменилось, редкое для столицы счастье, тот же деревянный крашеный забор да низенький каменный домик со скрипучей тяжеленной дверью, стукнет кто-то створкой, и вырывается на улицу горячий ароматный дух свежевыпеченного белого да чуть кислый, тяжеловатый — ржаного. Идет себе горожанин по родной улице, осеннее золотолистье ботинками поддевает, предвкушает ломтик швейцарского сыра на темной, щедро обсыпанной семенами кориандра горбушке бородинского.