О. Ф. сидела напротив, нога на ногу, в нелепой оборчатой юбке с вышитыми бисером накладными карманами. В щедром декольте прямо-таки переливалась инкрустированная бижутерией грудь. О. Ф. была благодушна и расслаблена — пока мамочка неосмотрительно отлучалась по делам, у них с Зябликовым случилась страстная эскапада на унитазе под гжель.
Аглая Викторовна, озабоченная безучастностью О. Ф., пожевала губами и решила копнуть с другого боку:
— А вы, извините, кем работаете? А то мой мальчик любит девуфек творческих профессий — скрипачек, актрис, художниц.
— Работаю сутенершей в гостинице «Интурист», — любезно осклабилась О. Ф.
— Кем-кем?
— Сутенершей. «Крышую» проституток. Сиречь блядей.
— Ава-ва-ва, — зашлась в мурашках Аглая Викторовна.
О. Ф. потом смешно рассказывала, как мать Зябликова воевала с ней. Например, посредством званого ужина.
— Дуууфенька, — пела она в трубку, — вы приглафены на званый ужин. Наденьте что-нибудь черное, длинное и наглухо застегивающееся. Будут Антоновы и Гольц.
О. Ф. являлась на ужин в алом и вызывающем, с рыжей лисой на плече. Аглая Викторовна, будучи оскорблена до глубины души, виду не подавала. Зато мстила названиями блюд.
— Дуууфенька, — обращалась она к О. Ф., — сейчас у вас будет гастрономический фок. Вряд ли вы когда-либо ели изысканный рыбный суп с крутонами, тертым сыром и соусом «Руй».
— С каким соусом? — делала невинные глаза О. Ф.
— С соусом «Руй»!
— А мне послышалось ху…
— Кха-кха-кха! — прерывала благочестивым кашлем возмутительные речи О. Ф. Аглая Викторовна. Антоновы и Гольц, укрывшись салфетками, тихо рыдали по периметру вычурно сервированного стола.
К большой радости Аглаи Викторовны, О. Ф. особых планов на Зябликова не строила, а вскорости вообще завела себе параллельного джентльмена — Митрича с автобазы на Кировоградской. Митрич, может, и не знал, что такое консоме, и андуйет посчитал бы личным оскорблением, зато умел в два счета поменять колесо машины или сколотить баньку.
Кавалеры долгое время существовали в жизни О. Ф. бок о бок, практически не подозревая друг о друге. Отношение к ним у О. Ф. было разное. Если в ее личной шкале предпочтений бесхребетный Зябликов оставался на уровне прогрессивного кроманьонца, то Митрич прочно застрял в неандертальцах. Поэтому Зябликова О. Ф. жалела, а Митрича пользовала на полную катушку — он был крепче физически, да и ментальными треволнениями оставался счастливо не замутнен.
А ежели кому интересно, кто являлся для О. Ф. Homo Sapiens в самом прекрасном смысле этого слова, то так и быть, не станем делать из этого тайны. Homo Sapiens-ом О. Ф. считала только одного представителя мужской половины человечества, и имя ему Адриано Челентано.