— А дадите?
— Посмотрим, — уклончиво ответил тот. — Обслуживать её тоже надо, равно как и охранять. На дальнейшее поведение смотреть будем. И дадим право врезаться ветками для желающих. В области для предприимчивых есть чем заняться, промышленный регион был всё же.
— А подвижной состав?
— Есть состав, — заговорил Кудрявцев. — Кое-что было, кое-что спёрли, грубо говоря. Есть и мотовозы, и «узкие» тепловозы, и автомотрисы есть.
— Что-что есть? — не понял Кузьменко.
— Автомотрисы. Это вроде рельсового автобуса. Может небольшой состав тянуть, — пояснил инженер.
— Ага, понял, — кивнул полковник. — Ну, что скажешь, планы у вас наполеоновские. А народу хватит на всё?
— Хватит, — ответил Бурко, откладывая указку. — Московская область под боком, там в «Центрах спасения» до сих пор народу полно, который не знает, куда дальше податься. Начнём там набирать.
— А согласятся? — усомнился полковник. — На торфе работа мрачная, хуже каторжной.
— А мы другую обещать будем, хорошую, — подал голос Пасечник. — А там уже по факту.
— А стоит вот так-то? — хмыкнул Кузьменко.
— Если человек до сих пор сидит в этом Центре, кормится милостью вояк, которым уже поперёк горла, и никуда себя не приткнул, на лучшее ему рассчитывать не следует, — жёстко сказал Бурко. — Это и есть тот пассивный слой общества, который и оказывается в трудные времена на трудных работах. Если может кто-то доказать, что он достоин лучшего — пусть доказывает, мы не возражаем. Хорошего рабочего или инженера, например, перекинем на производство. Врача к делу приставим, хотя подозреваю, что врачи все при деле уже. Ну а правозащитника или искусствоведа на лопату поставят, на торфянике. Тут уже ничего не поделаешь.
Полковник пожал плечами, затем ответил задумчиво:
— Ну, может, вы правы, Александр Владимирович. — И, вздохнув, добавил: — Но всё же к такой мысли привыкать трудно, если уж честным быть.
— Я знаю, — кивнул Бурко. — Мне было трудно её сформулировать, учитывая, что у меня жена искусствовед. Но других путей возрождения общества я не вижу, пусть в рамках одной отдельно взятой области. Даже не области, а лишь её кусочка. Да и кормить даром скоро всех перестанут, и даже не от жадности, а от скудности.
— Мы пока стариков в Удомле кормим, кто уцелел, — сказал Ларионов.
— Мы — тоже. У нас до сих пор своих два «Центра спасения». Но халява заканчивается, скоро кормить перестанем. И охранять. До сих пор несколько тысяч таких неприкаянных ошивается за периметрами.
— А что с ними делать планируете? — чуть нахмурился Ларионов.
— Кто помоложе и в силах — пусть ищут работу, мы списки вывесим. Включая торф и уголь. А стариков уцелевших будем делить на небольшие группы и расселять на попечение общин, пусть содержат. И проверять будем, а то народ у нас такой, что могут и забыть. Забудут — отберём технику и солярки не дадим, пусть на горбу пашут.