— А кто сказал, что взорвали гексогеном? — возмутился я. — Вот люди, блин, плетут что хотят… Взрывали селитрой, гексоген, может быть, в качестве промежуточного детонатора использовали. У них с селитрой одно общее — и то, и другое порошок. Только ты найди такую кучу гексогена сначала, я его сам в глаза-то не видел никогда. Он в морские мины идёт и в бэ-че ракет.
Мишка сощурился:
— Погодь, врут, что ли?
— Нет. Добросовестно заблуждаются, так сказать. Журналист не тот, кто знает и говорит, а тот, кто может говорить о том, чего не знает. Они же сами рассказывали, чехи пленные, как где-то смешивали взрывчатку и насыпали в мешки. Значит, это аммиачная селитра была, в виде аммонита, динамола или аммонала.
— А как она? — заинтересовался Шмель.
— Вот она по бризантности действительно слабее. А по фугасности сильнее. Её всё больше гражданские используют, в земляных работах и так далее. Если дом разрушить, так то, что надо.
— Ты словами-то не понтуйся тут… бризантность… фугасность… — заявил Шмель. — Скажи толком.
— Толком это так: скорость, с какой вэ-вэ детонирует — бризантность. Чем быстрее, тем лучше те же осколки разлетаются. — Я изобразил руками что-то разлетающееся. — А фугасность — это сколько газов образуется при взрыве. Если, скажем, землю взрывать, то чем больше газов, тем больше земли выкинет. Вот и всё, в двух словах.
— Ишь ты… Как выучите чего… — вздохнул Шмель. — Ладно, пошли имущество делить, народ заждался.
Я почувствовал, как кто-то аккуратно потянул меня за полу анорака. Я обернулся и увидел стоящую у меня за спиной Лику. Выражение лица у неё было серьёзным и сосредоточенным.
— Обед скоро будет? — спросила она.
Я немного растерялся, не по моей части вопрос явно, посмотрел на часы и ответил:
— Через час примерно. А ты уже есть хочешь?
Маша стояла неподалёку, в разговор не вмешивалась и слегка улыбалась.
— Нет. Я конфет хочу, а мама говорит, что до обеда нельзя, — ответила Лика и спросила: — А час — это долго?
— Нет, пожалуй. Погуляешь с мамой, и час как раз пройдёт. Договорились?
Она с серьёзным видом кивнула. Ну что же, я молодец, и конфетный кризис разрулил. Прирождённый политик, Бриан, который голова.
Александр Бурко
30 марта, пятница, день
— Александр Владимирович! Вы зачем так поступаете? Как вы смеете?
Седоватый, упитанный мужчина лет пятидесяти, с красным от злости лицом, в рубашке без галстука и ботинках без шнурков, стоял по ту сторону решётчатой двери, отделявшей его от собеседника. Решётка была совсем новая, покрашенная белой краской, но от этого не ставшая более привлекательной — всё же она отделяла тесную бетонную коробку тюремной камеры, в которой стены даже и не красил никто, давая возможность рассмотреть плотно пригнанные фундаментные блоки с цементными швами между ними, от столь же мрачного коридора. Откидная деревянная полка без матраса, металлический унитаз и раковина в углу. С каждым словом мужчина постукивал мясистой ладонью по толстым вертикальным стальным прутьям, отчего те тихо гудели.