Загрохотал длинной очередью автомат — Большой попытался меня прикрыть. Я увидел, как пули рванули мёртвую плоть твари, хлестнули её по мерзкой морде, похожей на смесь орангутанга и крокодила, но она, лишь мотнув башкой, обратила на это мало внимания. Но ту паузу, которая нужна была, чтобы я мог собраться и хоть как-то приготовиться к обороне, товарищ мне отыграл. И когда морф снова пружинисто сжался, готовясь оттолкнуться и накрыть меня своим очередным прыжком, я открыл пальбу из ружья.
Уворачиваться от пуль эти твари тоже научились, первые два заряда прошли над головой прижавшейся (но так и не прыгнувшей!) твари, а вот все шесть остальных ударили прямо в неё, угодив в морду и плечи. Брызнуло клочьями мёртвой плоти, подогнулась перебитая рука, морфа сбило с ног, он снова заскользил к краю крыши, дёргаясь и щёлкая странно перекосившейся, раздробленной, видать, челюстью.
Желание у меня было просто броситься в бегство, сбежать от этой быстрой, сильной, живучей и одновременно с этим мёртвой смердящей твари, но словно тот же самый, что советовал падать, теперь шепнул мне: «Добивай! Иначе хана!» И против всех своих желаний я побежал к дёргающемуся и пытающемуся подняться на ноги морфу, грохоча железом под ногами и молясь про себя о том, чтобы суметь остановиться, не пролететь дальше, просто прыгнув с крыши в толпу мертвецов внизу, и при этом понимая, что я уже не успеваю сменить магазин в опустевшем дробовике и что не успеваю схватиться за автомат или пистолет, вообще ничего не успеваю.
И тогда я сделал то, чего никак не ожидал от себя сам — прыгнул ногами вперёд, поджимая их на лету и приземляясь на задницу, заскользил в сторону замершего в непонятках морфа, не ожидавшего от меня такого маневра. И когда он замахнулся правой когтистой конечностью, я изо всех сил выпрямил обе ноги, метя прямо в разбитую выстрелом челюсть. Удар, сильный, такой, что я аж задницей вмялся в кровельное железо, и гадину подкинуло, заваливая назад, её ответный удар пришёлся в пустоту, а затем я увидел, как ноги морфа потеряли опору, сорвались с крыши, брюхо с обрывками тряпья на нём заскользило, заскребли жуткие кривые когти уцелевшей руки, пытаясь уцепиться за край… и даже уцепились.
Но я тоже успел, даже не понял когда, сменить магазин в дробовике и дослать патрон. И когда зацепившаяся за край тварь подняла свою изуродованную харю, уставившись на меня своими мутными, злобными до холода в позвоночном столбе глазами, я сказал:
— Пошёл на хрен.
И выстрелил, целясь в переносицу. Грохнуло, толкнуло в плечо, брызнуло осколками кости и гнилой крови, и тварь сорвалась вниз, в толпу своих «коллег».