Де Пейн оттолкнул стоявший перед ним на столе кубок.
— На этом вы не остановились. Младший сын короля, Вильям? Я не сомневаюсь, что ваш ковен приложил руку к тому происшествию близ Кентербери. Возможность подготовить «несчастный случай» у вас была: все эти гонцы, отправлявшиеся якобы ко двору, в местные общины ордена и еще Бог знает куда — замечательная возможность поддерживать связи с членами вашего зловещего братства и плести паутину заговоров. Ведь это вы организовали нападение на меня в лесу. — Он показал пальцем на Изабеллу. — Что же до тебя, наделенной прекрасным лицом и гнилой душонкой, то ты флиртовала с королем, оставалась с ним наедине и, уверен, подливала яд в его кубок. Каким же колдовским зельем ты опоила его, какой отравой, незаметно разъедающей внутренности? — Парменио беспокойно заерзал, и де Пейн взглянул на него. С генуэзцем он тоже пока еще не закончил, но это могло подождать. — Наверняка король умрет в страшных мучениях, испытывая сильные боли в желудке или кишках, а потом — новая гражданская война? Уж вы этим воспользуетесь! Или ты уже доволен достигнутым, Беррингтон? Твоё новое положение магистра ордена в Англии вполне позволяло тебе заниматься своими тайными делами. Я видел плоды твоих стараний в Лондоне и в Борли: несчастные юные падшие создания! Одному Богу ведомо, какие ужасы они претерпели. Ты погряз в этом, по уши увяз в колдовских ритуалах. Думаю, ты уже не способен был удержаться от них, что в Лондоне, что на пути в Эссекс…
Майель стал яростно хлопать в ладоши. Он вскочил на ноги, не переставая издевательски аплодировать, и прошел вдоль всего стола к Эдмунду. Гастанг вскинул было арбалет, но де Пейн махнул ему рукой: не нужно! Он разгадал намерение Майеля и был рад, ибо это могло дать выход его собственной ярости. Майель постоял перед ним и сел на краешек стола.
— Ну, а где доказательства, чем ты подкрепишь свои обвинения? — с усмешкой вопросил он.
— А что, братец Иуда, — отвечал ему в тон де Пейн, — так ли уж они тебе нужны? — Он пожал плечами. — Доказательств хватает. Уокин — уже доказательство. Пьяница, человек, не способный устоять перед вином и плотскими утехами. Выдвинутые против него обвинения сильно удивили Алиенору. Если бы его судили, явились бы и другие свидетели и подтвердили бы, каков он был по натуре. Так кто же этот Уокин? И где он? Мог ли этот человек иметь такую власть и такие средства, чтобы достичь того, чего достигли вы втроем? — Он побарабанил пальцами по столу. — Так где же Уокин, а, Майель? За что ты убил тех троих в Триполи? А после нападения на меня в Куинсхайте это ведь вы с Изабеллой по своему обыкновению подтрунивали надо мною? Ты вспоминал, как мне удалось спастись от убийц в лесу близ аббатства святого Эдмунда. Ты подробно описывал, как меня спасли. Откуда тебе было знать все эти подробности? Я-то тебе этого никогда не рассказывал. Кто из вас встречался с Байосисом перед пиром? Кто из вас подлил яд в кубок уже после того, как он упал, — в тот момент, когда всем было не до того? Кстати, Изабелла, — он посмотрел на ведьму, — как ты узнала, по какой улице я выезжал из Иерусалима на пути в Хедад? Ты правильно назвала улицу Цепи. Откуда тебе это знать, да ещё и помнить, если только ты сама не была там? А ты там была, в своём подлинном обличье ведьмы Эрикто — ты стояла на крыше одного дома и оттуда смотрела на меня. Да и откуда Уокину было знать, что я езжу по тому лесу, отправляюсь в Куинсхайт, в трактир «Свет во тьме», или иду к Алиеноре? Удивительно, но во всех этих случаях вас не оказывалось на месте. И наконец, у кого еще могли быть такие возможности следить за мной, получать сведения о моих передвижениях и деньги на убийц для того, чтобы осуществить все эти покушения?