Коронер ждал. Он не сомневался, что загадочный рыцарь — человек зоркий и дальновидный, как теперь стало ясно, — несёт в опустевшем доме стражу смерти. Спутники Гастанга на всякий случай по очереди караулили у входа в долину. На шестой день, поздно утром, двое караульных галопом прискакали на постоялый двор — доложить, что усадьба пылает, словно костер на крестьянском празднике. К тому времени, когда долина открылась взору подскакавшего Гастанга, пламя бушевало там уже подобно геенне огненной, взметая к небу огромные языки, рассыпая вокруг тучи искр, окутывая окрестности клубами черно-серого дыма. Немного времени спустя на дороге со стороны усадьбы, на фоне неистовствующего пламени, показалась печальная фигура: то скакал, не слишком торопя коня, Эдмунд де Пейн, в шлеме, в хауберке, закутанный в плащ рыцаря Храма с нашитым красным крестом. Он явно подготовился к дальней дороге: трусившая позади лошадка была нагружена корзинами и вьюками. Поравнявшись с коронером, рыцарь натянул поводья, повернул своего скакуна и взглянул на темно-серые тучи.
— До настоящей весны еще далековато, — проговорил он вполголоса. — А как будет хорошо, когда настанет лето!
— А там-то что? — спросил Гастанг.
— Там все кончено, они умерли. Остальное сгинет в пламени. — Де Пейн сгорбился в седле, глазами улыбаясь Гастангу, протянул руку в кольчужной рукавице, и коронер пожал ее. — Прощай, добрый друг! — Де Пейн крепко сжал руку Гастанга.
— Разве ты не заедешь в Лондон? К своим братьям по ордену?
— Мои братья не там, Гастанг. Я отправлюсь в аббатство святого Эдмунда и поищу своих братьев среди лесных жителей. — Он подмигнул и выпустил руку коронера. — Нигде больше я не смеялся так громко и от души, как там.
— А твои обеты?
— Обеты я исполню. — Де Пейн махнул рукой в сторону горящей усадьбы. — Ты теперь поезжай, дело сделано. А я дождусь конца.
Гастанг в последний раз пожелал ему доброго пути и удачи, развернул коня и махнул рукой своим спутникам. И поскакал, не оборачиваясь, пока не услышал, как его окликают. Де Пейн, подняв обнаженный меч, вскинул на дыбы своего могучего боевого скакуна, так что блеснули стальные подковы на передних копытах. Рыцарь в развевающемся плаще взмахнул мечом.
— Deus Vult, старый друг! — прокричал он. — Deus Vult!
— Эге, — шепнул Гастанг, смахивая непрошенную слезу. — Так хочет Бог, друг мой, и да пребудет с тобою милость Его!