золота и серебра, на каждой — особый, неповторимый узор. Пол устилали персидские ковры тончайшей работы. Из стоявших по обе стороны от входа больших круглых котелков, стенки которых были испещрены мельчайшими отверстиями, струилось тепло, насыщенное густыми ароматами. Низам махнул рукой в сторону груды подушек, высившейся в центре беседки. Как только де Пейн опустился на подушки, Низам занял место справа от него, у конца длинного полированного стола, на котором мерцали кубки, блюда и глубокие чаши.
— Самые изысканные вина и фрукты, — с этими словами Низам наполнил до краев стоявший перед де Пейном кубок, и поверхность вина заискрилась от украшавших обод кубка самоцветных камней. Свой кубок Низам поднял в честь гостя. Де Пейн ответил тем же, слегка пригубив вино, что вызвало усмешку Низама.
— Пей, храмовник, пей до дна — и вино, и жизнь.
Вино было превосходное, не уступали ему и сахарные лепешки, и фрукты, которыми Низам собственноручно потчевал де Пейна. Рыцарь ел и пил, наслаждаясь тонким вкусом яств. Он любовался павлином Джебраила, изливающим живительную влагу, и на рыцаря снизошли покой и глубокое умиротворение.
— Пей! — снова приказал Низам.
Де Пейн повиновался, завороженный тем, как задвигался теперь павлин, являя себя во всем блеске и великолепии. Веки Эдмунда налились тяжестью, тело уютно свернулось в убаюкивающем тепле удобной постели, его окутали одеяла, которые достопочтенная Элеонора заботливо поправляла со всех сторон. Нахлынули и другие воспоминания. Вот он плывет в маленькой лодочке, которую сделал для него дедушка Теодор, — Эдмунд дал ей имя «Боевой челн». А вот он уже в Триполи, поворачивает коня, гонит его навстречу рвущимся вперед убийцам, а с ближайшего дерева свешивается привязанный к ветвям гроб.
— Достойный рыцарь! Храмовник!
Де Пейн вздрогнул. Он снова очутился в беседке, таращась на дивный фонтан.
— Ты уснул, храмовник, и видел сны. Кажется мне, что этим ты и занимался почти всю свою жизнь: спал и видел себя образцовым паладином, идущим по стопам своего великого и доблестного предка, высокородного Гуго.
— С которым вы были кровными врагами! — Де Пейн встряхнулся. Он чувствовал себя хорошо отдохнувшим, окрепшим, и его слегка уязвляло неодобрение, звучавшее в голосе Низама.
— Достойный рыцарь, — улыбнулся в ответ Низам, — я не желал оскорбить тебя. Я пытаюсь помочь тебе. Мне не хочется, чтобы ты до самой смерти бродил, как сновидец.
— Что ты хочешь этим сказать? — Теперь де Пейн уже окончательно проснулся.
— Посмотри вокруг, Эдмунд. Мир, в котором ты живешь, вовсе не такой, каким его рисовала тебе яркими красками бабушка, несгибаемая Элеонора. Не поддавайся иллюзиям! Орден Храма объединяет уже не только неимущих рыцарей, поклявшихся жить в бедности и преследующих одну цель — защиту паломников. Орден теперь владеет городами и селениями, замками и поместьями. Ему принадлежит целый флот, множество кораблей. Теперь тамплиер, отправившись в путь до самых границ христианского мира — и даже за пределы его, повсюду встретит своих братьев по ордену. Твой орден ныне обладает властью, богатствами, могуществом.