БЕССМЕРТНАЯ В БЕССМЕРТНОМ СПЕКТАКЛЕ!
БИЛЕТОВ НЕТ. НО ВСЕ РАВНО ПРИХОДИТЕ!
СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ ВОСКРЕСШУЮ ПРИМУ!
Неподалеку, в каких-то ста шагах от театра, брел вор Кабан, еле волоча ноги и почти не разбирая дороги.
Окна кабинета Гаврилы Емельяновича были открыты, до слуха доносились игра оркестра, выкрики зазывал, шум улицы. Сам директор сидел за столом и со спокойным видом смотрел на свою любимицу.
Табба выглядела отменно — волосы гладко зачесаны, платье подобрано по фигуре, взгляд спокойный и снисходительный.
— Вы восхитительны, — промолвил директор, по-прежнему не сводя с нее глаз. — Впечатление такое, что больница пошла вам на пользу.
— Рекомендую вам также осчастливить сие заведение, — засмеялась артистка.
— О нет!.. Если я туда определюсь, то до конца дней своих останусь! Устал! Вы не представляете, как я устал!.. Интриги, зависть, наушничанье! Не театр — клоака!
— Надеюсь, своим отсутствием я хоть в какой-то степени облегчила вашу жизнь? — двусмысленно произнесла Табба.
— Наоборот! — воскликнул Гаврила Емельянвич. — Вокруг вас как раз больше всего интриг и скандала!
— Может, мне не следовало сюда возвращаться?
— Перестаньте, детка! — Директор открыл ящик стола, вынул оттуда длинную сафьяновую коробочку с дорогим браслетом, подошел к артистке, двумя ладонями вручил ей. — Примите и никогда больше не говорите глупостей. Вы — жемчужина, бриллиант моего театра! Все прочее пусть вас не касается. Только вы и я!.. Вы меня понимаете?
— Постараюсь понять, — ответила Табба, рассматривая подарок.
— Да уж извольте. — Гаврила Емельянович приник к ее руке. — Никогда. Слышите, никогда я не предам вас.
— Надеюсь, — усмехнулась девушка.
Неожиданно директор о чем-то вспомнил, взял со стола изысканный конверт с золотыми вензелями, передал ей.
— Сама Матильда Кшесинская поздравляет вас с возвращением на сцену.
Табба вскрыла конверт, прочитала. «Поздравляю, восторгаюсь, люблю». И витиеватая подпись знаменитой балерины.
Артистка поцеловала записку, прошептала:
— Благодарю.
Спектакль уже закончился, а публика все вызывала любимицу на поклоны, забрасывала сцену цветами, оглушала криками «браво». Катенька за кулисами едва успевала принимать цветочные корзины, букеты, передавала их молодым статистам, чтобы те относили все это добро в гримерную комнату.
Наконец Табба вышла на последний поклон и, благодарно кланяясь участникам спектакля, направилась к себе.
Прислуга заспешила следом.
В гримерке прима закрыла поплотнее дверь, обратилась к Катеньке с горящим взглядом:
— Как?
— Восхитительно, барыня!.. Выше всех похвал! Такого успеха еще не было!