— Значит, надо почаще резать вены, — дурно пошутила Табба.
— Не приведи вас господи!.. Просто публика от вас без ума.
— Никто меня не спрашивал?
— Вы имеете в виду?..
— Да.
— Нет. Никого не видела. Вот разве что велели передать записку.
— Кто?
— Некий господин.
— Что сказал?
— Просто попросили передать.
Табба вскрыла конверт, увидела довольно крупные, старательно выведенные литеры: «ПОСЛЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ВАС ЖДУТ В КАРЕТЕ НАПРОТИВ ВХОДА В ТЕАТР».
Прима взглянула на конверт, пожала в недоумении плечами.
— Что? — встревожилась Катенька.
— Ничего не поняла. Кто прислал?
— Некий господин.
— От Марка?
— Не знаю. Просто передали конверт и ушли.
В это время раздался сильный стук в дверь, тут же она распахнулась, и в гримерку ввалилась целая толпа возбужденных людей — Гаврила Емельянович, граф Петр Кудеяров, следователь Гришин и еще какие-то визитеры с цветами и подарками.
— Солнышко вы наше дивное! — закричал директор. — Счастье негасимое!.. Вы видели этот успех?!. Вы наблюдали эти глаза в зале? Вы почувствовали любовь?.. Вы поняли свое величие?! — Взмахнул рукой и стал скандировать: — Бра-во!.. Бра-во!.. Бра-во!
Пришедшие поддержали его, и под конец комната содрогнулась от громких, дружных аплодисментов.
Карета, о которой говорилось в записке, действительно ждала приму недалеко от входа в театр. Табба, набросив на голову капюшон, оставила в вестибюле Катеньку, быстро пересекла театральную площадь; дверца кареты перед ней предупредительно открылась, и она нырнула внутрь.
Увидев незнакомого господина, артистка в испуге отшатнулась.
— Вы кто?
Это был вор Артур — элегантный, при галстуке, в шляпе. Он приподнял шляпу, галантно склонил голову.
— Простите, госпожа Бессмертная, вы меня не знаете, но дело, по которому я вас потревожил, крайне безотлагательно.
— Я полагала, что встречу другого господина.
— Прошу еще раз меня простить… Но речь идет о вашей маменьке.
— Маменьке?
— Да, о мадам Софье Блювштейн. Я ее товарищ.
— И что желает «товарищ» моей маменьки? — язвительно поинтересовалась прима.
— Всего лишь постараться увидеть ее и передать слова беспокойства о ней. Пусть поменьше прогуливается по людным местам, потому как и возраст уже не тот да и народ больно разбойный.
— И вы ради этого посмели потревожить меня?
— Если решите все-таки откликнуться на нашу просьбу, то вас примут и внимательно выслушают в доме покойного князя Брянского на Фонтанке.
— Вы полагаете, Сонька Золотая Ручка там бывает?
— Нам это неизвестно. Но там бывают госпожа и ее дочь, прибывшие недавно из Франции. Этого вполне достаточно.