— Если можно, я постою, — ответила та. — Мне так удобнее.
— Вас предупредили о судебной ответственности за дачу заведомо ложных показаний? — спросил пристав.
— Да, я подписала такую бумагу.
Фадеев оглянулся на полицмейстера, как бы передавая ему право вести дальше допрос. Тот кашлянул, подошел к девушке.
— Ваше сценическое имя?
— Табба Бессмертная.
— Имя по рождению?
— Табба Блювштейн.
— Вам знакома сия дама? — кивнул он на Соньку.
— Да… — От волнения горло Таббы на миг пересохло. — Мне дама знакома.
— Кто она?
— Моя мать, Софья Блювштейн.
— Это ее истинные имя и фамилия?
— Да.
— Вам известна воровская кличка вашей матери?
— Да. — Горло Таббы опять пересохло. — Сонька Золотая Ручка.
— То есть она воровка?
Взгляды матери и дочки вновь пересеклись, первой опустила глаза Табба.
— К сожалению, это так.
— Мать занималась вашим воспитанием?
— Нет, она оставила меня в младенчестве. Для нее главным было воровство.
— По нашим сведениям, — вел допрос дальше полицмейстер, — у вас есть родная сестра?
— Да, по матери.
— Ее имя?
— Михелина Блювштейн.
— Как давно вы ее видели?
— Несколько недель тому.
— Вы встретились как родные сестры?
— Отнюдь нет. Мы встретились дурно. — Табба снова столкнулась с взглядом матери, с трудом сдержала вдруг навернувшиеся слезы. — Я не желаю знать ни эту особу, ни девицу, которая значится моей сестрой.
Полицмейстер померил комнату тяжелыми шагами, вновь остановился перед девушкой.
— Все, что вы здесь сказали, крайне важно и ответственно. Вы это понимаете?
— Да, понимаю. И готова нести полную ответственность за все сказанное, — произнесла девушка.
В комнате установилась довольно длинная и тяжелая пауза, Сонька сидела по-прежнему прямо и бесстрастно, дочка же вдруг тихо расплакалась и принялась по-детски размазывать по щекам влагу.
Следователь налил из графина воды, дал артистке попить.
Она сделала несколько глотков, прошептала:
— Благодарю… Я могу уйти?
— Нет, вы можете присесть, — ответил Гришин и кивнул на стул.
Табба села, аккуратно сдвинув ноги.
— Что вы можете сказать по поводу всего услышанного вами? — спросил судебный пристав.
Воровка подумала, пожала плечами, произнесла с прежним акцентом:
— Все это крайне странно.
— Что именно?
— Эта девушка артистка? — пренебрежительно кивнула Сонька на дочку.
— Вам это неизвестно?
— Известно, я была на ее спектакле. — Женщина обвела насмешливым взглядом присутствующих. — Я должна сказать, она вполне успешно справилась с ролью, которую вы ей предложили.
— Вы полагаете, это представление?
— Не более чем.
— Простите, мадам, — подключился товарищ прокурора, — ни одна артистка не сможет сыграть то, что пережила сейчас эта девушка. Она — ваша дочь!