— Что это? — насторожилась Михелина.
Первой поглазеть на происходящее к окну побежала горничная. Сонька, оставив свое занятие, встала за широкой спиной Слона.
Дочка замерла рядом.
Внизу, прямо под окнами их дома, человек пять мужиков в картузах, в черных сорочках и сюртуках, окружили пожилую пару — мужчину и женщину. Они остервенело лупили женщину, а та, закрывая лицо, отчаянно кричала. Мужчина попытался обороняться от нападавших, но они повалили его на землю и стали избивать тяжелыми сапогами.
Иудейская кипа свалилась с головы мужчины, он пытался дотянуться до нее, но удары сыпались со всех сторон и ему оставалось только одно — закрывать лицо руками.
Рядом изо всех сил дул в свисток дворник-татарин, издали слышались трели бегущих к месту происшествия полицейских, и мужики, избивавшие еврея, бросились врассыпную в ближайшие подворотни и арки.
Женщина кричала и плакала, пытаясь поднять с земли избитого мужа.
— За что их? — шепотом спросила Михелина.
Сонька приобняла ее, усмехнулась.
— За то, что они другие.
— За то, что шибко умные! — мрачно заметила горничная.
— Умные — это плохо? — удивилась девушка.
— Смотря для кого. Вот для них — плохо. Потому как надо знать свое место!
— Не смей болтать! — резко сказала Слону Сонька. — Пошла отсюда!
— Своих жалко? — ухмыльнулась та.
— Я вышвырну тебя! Сегодня же!
— Эка заговорила, Сонька, — ухмыльнулась Ольга. — А ведь изображаешь доброту.
— Потому что ты хамка! Ненавижу хамов!
— Так ведь в такой стране живешь. Меня выгонишь, другая заявится. Шило — на мыло.
Горничная с достоинством ушла на кухню, бормоча «Боже, царя храни…», а мать увела дочь от окна, усадила рядом и обняла.
— Знаешь, я никогда так не боялась, как теперь.
— Они били евреев, — сказала дочь, глядя ей в глаза.
— Сейчас били евреев, завтра начнут бить всех подряд. Время такое.
— И страна… Уедем отсюда.
— Куда?
— Подальше.
Сонька помолчала, пожала плечами.
— Уезжать некуда. Всюду одно и то же… — Она улыбнулась, нежно поцеловала дочку в голову. — Потом с нашей работой, Миха, далеко не уедешь. Рано или поздно поймают.
Михелина заглянула матери в глаза.
— А когда мы перестанем воровать?
— Как только справимся с князем. — Воровка оставила дочку, снова уселась за туалетный столик. — Звони ему.
— А что я скажу?
— Назначь время визита.
— Кушать готово, господа! — с насмешкой крикнула из столовой Слон. — Когда подавать?
— Подожди! — отмахнулась Сонька.
— Она — гадина… — шепотом произнесла Михелина. — Ненавидит нас. Почему ты терпишь ее?
— Потому что она тоже воровка.
— Ну и что?
— Ей не на что жить.
— Пусть идет баржи грузить! Она вон какая здоровая!