Поезд мчался дальше.
Табба пришла в церковь в привычное для себя время — затемно, когда уже никого не было. Дверь оказалась открытой, девушка подошла к алтарю, и служка, протиравшая подсвечники, довольно грубо крикнула:
— Чего надобно?
— Батюшку отца Иллариона, — ответила прима.
— Служба закончилась, завтра приходи.
— Мне очень нужно.
— Завтра, сказала!
В это время из алтарных ворот вышел батюшка, направился к нищенке.
— Чего желаешь, раба Божья?
Она подошла, приложилась к его руке.
— Покаяться, батюшка.
Он повнимательнее взглянул на нее, от неожиданности даже ужаснулся:
— Это вы?
— Я, батюшка.
— Господи, Боже мой, — он перекрестил ее. — Что же с вами такое приключилось?
— Не знаю. Наверное, проклятие.
— Проклятие? — удивился священник и снова перекрестил артистку. — Не навлекайте на себя словами страшный грех. — Отвел ее поближе к иконе Спасителя. — Кто же вас мог проклясть?
— Сама себя.
— Вы совершили грех?
— Помните, я отреклась от матери.
— Это страшный грех. Мать жива?
— Не знаю. Надеюсь, жива.
— Если жива, надо прийти к ней и покаяться.
— Я не знаю, где ее искать.
— Молитесь, и Господь поможет.
— Молилась, не помогает.
— Так не бывает. Если человек страстно ищет покаяния, помощь обязательно придет к нему.
Табба стала плакать.
— Мне страшно жить, батюшка. Я хочу уйти из этого света.
— Гоните от себя подобные мысли. Живите только надеждой, и Бог поможет вам. — Он накрыл голову девушки епитрахильей и стал читать молитву.
Польша. Местечко Повонзки
Родовое местечко Повонзки за эти годы мало изменилось. Разве что стало меньше еврейского народа на улицах, да кое-где виднелись сожженные, с черными дымарями хаты.
Повозка, привезшая Соньку и Михелину, подкатила к хате Евдокии. Она была заметно обновлена, забор стоял свежий, крыша вместо соломы была перекрыта железом. Извозчик подошел к крепким воротам, постучал по ним батогом.
— Эй, живой кто есть?
Вскоре дверь хаты со скрипом открылась и во дворе показался полный, неторопливый мужик. Подошел к воротам, облокотился на них.
— Чего пан хотел?
— Привез двух панночек, хотят видеть кого-нибудь из этой хаты, — ответил кучер.
— Что за панночки?
Кучер махнул приехавшим, Сонька и Михелина выбрались из повозки, тоже подошли к воротам.
— Нужна пани Евдокия, — сказала воровка.
— По какому делу? — Мужик с интересом смотрел на двух городских дамочек.
— Я когда-то здесь жила. Хотелось побывать в родном доме.
— А чего в нем бывать? — усмехнулся мужик. — Дом как дом… А вы, часом, не Сонька Золотая Ручка?
— Нет, не Сонька.
— А я уж, грешным делом, решил, что вы та самая. Кроме Соньки, тут больше никто и не жил. Разве что сестра ее Фейга.