Дворецкий ввел его в хорошо обставленную комнату и громко объявил:
— Ваша светлость, позвольте представить, герцог Паркертон.
— Для меня честь познакомиться с вами, ваша светлость, — низко поклонился Джеймс.
— И для меня тоже, ваша светлость, — ответил Эйвенбери.
Выпрямившись, Джеймс взглянул на него. Этот Эйвенбери цветом волос, а главное, серьезным выражением лица походил на прежнего герцога, что вряд ли сулило удачу задумке Джеймса.
А он надеялся, что у Эйвенбери есть склонность к авантюрам.
— Вы свободны, Хиггингс, — махнул рукой дворецкому Эйвенбери.
Чересчур заботливый слуга снова подозрительно взглянул на Джеймса, затем поклонился и вышел.
— Как это мы с вами раньше не встречались, ваша светлость? — спросил Эйвенбери, пересекая комнату.
— Это упущение, — ответил Джеймс. — Я в свое время встречался с вашим отцом.
Эйвенбери кивнул и, подойдя ближе, вглядывался в Джеймса.
— Паркертон, это правда синяк?
— Да, — с некоторой гордостью ответил Джеймс.
Герцог присвистнул.
— Как это вышло?
— Это было дело чести. Граф Клифтон нанес мне удар прямо посреди «Уайтса».
— Никогда ничего подобного не слышал! — воскликнул Эйвенбери.
— Да и я тоже, — признался Джеймс.
— Это больно?
— Было больно, — сказал Джеймс. — Я даже потерял сознание.
Эйвенбери изумленно покачал головой:
— Постараюсь в будущем не ссориться с графом Клифтоном.
— Мудрое решение. — Джеймс оглядел элегантную комнату и заметил на письменном столе стопки книг. — Вы посещаете библиотеку?
— Это все Грэмшоу, — застонал Эйвенбери. — Говорит, что Лондон — это образование. По воскресеньям он подбирает для меня книги. Вот почему я просил вас прийти сейчас. Я предпочел бы проехаться верхом в парке, а не читать «Одиссею».
— В такой чудесный день я вас не виню, — согласился Джеймс.
— Грэмшоу ужасно занудный, — признался Эйвенбери, жестом пригласив Джеймса сесть на широкий диван у окна, выходившего в парк. — Он мой наставник.
— Я догадался. — Джеймс вспомнил собственного наставника, строгого и требовательного, весьма походившего на этого Грэмшоу. У них с Эйвенбери много общего, оба рано унаследовали титул, хотя Джеймс был не так юн, как Эйвенбери, которому только одиннадцать.
— Он даже отказался удовлетворить вашу просьбу о визите, — признался мальчик.
— Да? — Джеймс припомнил взгляды слуг. Неудивительно, что они смотрели на него, разинув рты. — И почему?
— Бубнил что-то о сумасшествии и дурном влиянии. — Мальчик помолчал. — Без обид, ваша светлость.
— Никаких обид, — ответил Джеймс. Ох уж это имя Тремонт. Настоящее проклятие его рода.
Эйвенбери подался вперед.