Правда, радоваться пока преждевременно…
— Нужна помощь, медицинская, — быстро проговорил Влад. — В том числе — специализированная офтальмологическая бригада. Груз двести пока что один, возможно — два, но тот, скорее, трехсотый. Трехсотых вообще побольше, конечно. Надо сымитировать пожар, вызвать пожарных, но жечь усадьбу нельзя. Я займусь. О пожаре следует поставить в известность Касьяна Михайловича, но прежде я должен осмотреть особняк.
— Понятно. — Теперь голос Ясеневского помрачнел. Влад задал ему работы. — Тебе сколько времени требуется на усадьбу?
— Не знаю, — честно ответил Рокотов, — Час. Два, три…
Повисло недолгое молчание.
— Хорошо, — наконец отозвался генерал. — Я все организую. Приедут наши люди со специальными допусками, здесь все оцепят. Думец не думец… Теракт! Запустим идею теракта?
— Как сочтете нужным, — сказал на это Рокотов.
— А террористом будешь?
— Не привыкать, — горестно усмехнулся Влад. — Но лучше будет обойтись без этого.
— Шучу, — буркнула рация. — Для поднятия боевого духа.
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — отрапортовал Рокотов.
Он зашагал к сторожке охраны.
Коротаев теперь не стоял, а сидел на земле, все так же зажимая глаза ладонями и мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Влад не стал его трогать.
Нацепив респиратор, он выволок из сторожки ополоумевших стражей, вырубил двумя ударами.
Потом поджег будку.
Глава пятая
ВОПРОС ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ
До ночных приключений оставались еще часы, а в Государственной Думе продолжалось настоящее сражение.
Ну не совсем настоящее: известны случаи, когда и волосья дерут, и морду бьют, — до этого не дошло. Вопрос касался выделения пусть солидной, но все же лишь суммы денег и не касался ни идеологии, ни покушений на Конституцию.
Касьян Михайлович Боровиков уже не в первый раз оказался героем дня.
Его много раз показывали по телевидению, его интервью перепечатывала пресса всех расцветок и направлений. Его интимная жизнь обсуждалась активнее, чем чья-либо еще, а он ни от чего не отнекивался и только посмеивался.
А вопрошавший, как правило, цепенел под взглядом Коротаева, который неизменно находился у Боровикова за плечом — но только не сегодня.
Стоя на трибуне, Касьян Михайлович колотил по ней кулаком, мечтая и тоскуя о хрущевском ботинке.
Впрочем, этих никаким ботинком не проймешь. Эти понимают только сталинскую винтовку, из которой вождь и отец целился в оборзевший съезд, голосовавший за товарища Кирова.
— Вторая Якутия! — в сотый раз захлебывался Боровиков.
— Нам и одной хватает! — выкрикнул кто-то неполиткорректный. — Может, подскажете, как с ней быть?