«Какой там чушкарь… Петухом был», — безнадежно подумал Влад.
…Весь их разговор записывался вмонтированным «жучком», который был настроен на тишайшую речь, вплоть до шепотной.
Консервировать особняк еще толком не начинали, и устройство оставалось в рабочем состоянии, скрытое от посторонних глаз в панели стены. Депутат не имел о нем ни малейшего представления. Он вообще не казался особенно просвещенной личностью.
Рокотов тоже не знал об устройстве, но догадывался, однако увлекся контактом и не спешил вычесывать микрофоны. Хотя урка раскрылся на сто процентов.
Вряд ли ему дадут сделаться двойным агентом — скорее, зачехлят. Или сделают, но будут гнать через него дезу, а они будут в курсе, что деза, и сориентируются наоборот…
— Веди-ка меня в царские палаты, — распорядился Влад. — Хочу посмотреть, как живут народные депутаты. Давно интересовался, да случая не было.
— Неплохо, неплохо живут, как положено по ранжиру…
Шныга послушно засеменил из гостиной, чуть расставляя ноги.
Рокотову приходилось сдерживать себя, чтобы не обогнать проводника, да не заработать пулю в череп от какого-нибудь безумного, схоронившегося снайпера. И Шныгу сберечь, он еще пригодится.
— Коротаев там побывал? — осведомился походя Влад. — Еще будучи зрячим?
— Где? — не понял гид.
— У хозяина в кабинете. Компьютер там есть?
— А как же не быть, — ответил Владимир Анатольевич с малопонятной гордостью, как будто компьютер принадлежал лично ему. — Конечно, есть.
— Так побывал Коротаев у компьютера?
— Не уследил, — виновато произнес стукач. — По идее — должен был.
— В первую очередь, — поддакнул Рокотов.
Компьютер в апартаментах Боровикова действительно был: стоял не на специальном многофункциональном столике, как в офисе, а был водружен на массивный стол из баснословно дорогого красного дерева.
Ящики стола были выдернуты и валялись на полу, немногочисленные бумаги разбросаны.
Халдей присвистнул:
— Ищи-свищи…
— Цветы из мусора растут, — напомнил Рокотов — скорее, себе самому.
На секунду Шныга озадачился, ибо слово «мусор» всегда имело для него лишь одно значение, и он не представлял, как из этого представителя человеческого рода может вырасти лютик или подснежник.
Разве что-нибудь кладбищенское, гадкое, ядовитое, но никак не красная роза — эмблема любви.
— Из сора, — поправил себя Влад, припоминая классику. — И кроме того… Тебе такое имя известно: Эдгар По?
Шныга задумался.
— Ни в зонах, ни на пересылках… Авторитет?
— Еще какой. Романы тискал.
— Так какой он авторитет, если под боком у пахана романы тискает, — разочарованно протянул Шныга. — Про Монте-Кристо небось опять? Наши любили…