Откровенно говоря, эти идеи в нем вообще не сочетались, они шли порознь, бок о бок.
Боровиков любил свой край и считал, что на Северо-Западе есть все — нефть, газ, уран, золото, драгоценные каменья и еще не открытые Менделеевым элементы.
Упущение этого из виду он мнил государственным преступлением.
Вторая навязчивая идея Касьяна Михайловича касалась дней минувших: он полагал, что в окружении Петра Великого существовала группа заговорщиков, которая и посоветовала ему строить город на Неве.
Руководил этой группой, скорее всего, заведомый проходимец Меншиков, а работал Меншиков на шведскую разведку.
Шведы же спали и видели, как потонет новенький, с иголочки город. Вместе с иголочкой, с Петропавловским шпилем, благо местность эта славилась наводнениями. Помимо всего прочего, налицо был откровенный геноцид — истребить на строительстве руками царя как можно больше русского населения. Последнее, правда, волновало Боровикова как человека военного меньше всего прочего.
Город же надо было построить севернее, в районе Сестрорецка или Зеленогорска. Вот уж там никаких наводнений не жди!
Именно эта тема систематически обсуждалась на дачных чаепитиях с Коротаевым и Рубинштейном.
Однако глупый Петр почему-то не внял доводам, которые наверняка поставляла ему контрразведка. Меншикова всячески возвышал, а город строил себе, причем там, где и хотелось шведам.
Желаниям врага не суждено было сбыться, однако наводнения стали для Петербурга наваждением, да простится нам эта рифма.
Касьян Михайлович не бредил и не галлюцинировал, он был просто одержим. Он не был сумасшедшим в строгом понимании этого слова. Он просто осаждал различные исторические архивы и геологоразведочные ведомства, предлагая им свои версии вышеописанного.
Его неизменно вежливо выпроваживали.
Он не обижался, но возвращался, и все начиналось заново.
Когда человек, в руки которого попали перспективные прогнозы, ощутил, что хозяйствующий спорщик-собственник наступает ему на пятки, заручившись поддержкой действующего губернатора, и под ногами уже загорелась болотистая питерская земля, он вспомнил об этом чудаке.
О немолодом уже мужчине, который являлся к нему во ВНИИ еще в советские годы и принимался доказывать наличие на Кольском полуострове алмазных залежей.
Он всегда приходил с рулоном, исчерченным вдоль и поперек, с массой стрелок и диаграмм собственного изготовления.
Временами в дела об алмазах вдруг некстати вмешивались диверсионные козни шведов и доказательства недальновидности Петра.
Он неоднократно выпроваживался и всегда оставлял адрес.