Ветлечебница брала на себя заботу о трупах животных, и, когда мы вернулись домой уже без Донны, родители озабоченно спросили меня о том, как я себя чувствую. Они были уже готовы к новому моему приступу ярости и скорби. Но случилось то, чего я боялся больше всего: Донна умерла, и вернуть ее было никак нельзя.
Дома я для порядка еще побуянил, но в сравнении с моими прежними представлениями это выглядело куда скромнее. Втайне я почувствовал сильное облегчение. Самое ужасное, что больше всего угнетало и попросту добивало меня, уже случилось. И я, как мог, пережил это. Я был почти счастлив. Звучит странно, не правда ли?
– Нет, это звучит довольно разумно, – ответила Ивонн. – Ты долгое время жил под сильным прессингом, и эта смерть должна была принести тебе облегчение.
– Но это ощущение продержалось недолго, – продолжил Бернхард. – Теперь мои родители захотели выполнить обещание, данное мне в тот момент, когда нам стало известно о недуге Донны, а именно купить нового щенка лабрадора. И тоже светлого окраса. У меня на сердце стало неспокойно. Новая собака значила для меня новую разлуку. Конечно, это наступило бы нескоро, но все равно когда-нибудь обязательно бы случилось.
Против своей воли я отправился на собачью ферму. К щенкам я не проявил никакого интереса. Мама сказала, что один из них был в точности похож на Донну, когда давным-давно мы ее покупали, но в тот момент я точно уже не помнил, как она выглядела. Там был еще один щенок, но он был в доме. Через некоторое время из дома вместе с этим щенком вышла девочка. Еще я помню, как она спускалась по лестнице с собакой в руках, и как она протянула его не моей матери, не отцу, а мне, и то, как она в тот момент посмотрела на меня. На ней был джинсовый полукомбинезон, и, едва она улыбнулась, я увидел широкую щель между ее передними зубами.
Погрузившись в воспоминания, Бернхард прервался на какое-то время.
– Так я впервые увидел Карину. Несмотря на то что мне было уже пятнадцать, я еще не думал о девочках. Я не понимал болтовни своих друзей насчет того, какие девочки самые красивые и что бы им хотелось с ними сделать. Я, конечно, знал, как выглядят привлекательные девочки и что полагалось бы чувствовать при виде одной из них, но все это были лишь поверхностные знания.
Сам я лично никогда ничего подобного не испытывал ни к одной из них. До того самого взгляда.
И все в Карине было каким-то не таким, поскольку она не обладала ни одним из признаков, присущих привлекательной девочке. Она была тощей и плоскогрудой, как мальчик. Кудрявые волосы, конечно, это здорово, но только не такие: казалось, что они с необузданной силой росли в разных направлениях: вверх, вниз, в стороны.