Люси подняла глаза на Стефанию:
— А вы знали, что Джессика получает анонимные письма?
— Я была в курсе, что она одно такое получила.
— Она вам рассказала об этом?
— Нет, я просто была рядом, когда она вскрывала конверт. Это было недели две тому назад. Пришло несколько разных писем, она их просмотрела, а потом показала мне один конверт, подписанный печатными буквами. Говорит: «Видала? Кто-то меня очень не любит!» Потом она вскрыла конверт, достала листок, прочла и сунула мне под нос. Еще добавила: «Вот глупая корова!»
— А как вам показалось — она догадалась, от кого письмо?
— Ну, наверно, да.
— Но она вам не намекнула, кто бы это мог быть?
— Нет.
Люси окинула взглядом свою добычу на пледе.
— Я заберу эти письма. И еще фотоальбом. И дам вам расписку.
Ну что ж, семейные фотографии — все-таки какой-никакой источник…
Когда они уже спускались по лестнице, Стефания неожиданно оттаяла. Казалось, в последний момент она вдруг испугалась потерять контакт с Люси…
— Вы, наверно, считаете нас бесчувственными, но… Если бы вы пожили так, как мы существовали эти три года… Вы понимаете, ни у меня, ни у Лоуренса не было ничего подобного в жизни… Но дело не только в этом. — Она помолчала и добавила: — Джессика была грубая женщина, слишком грубая. Конечно, нам не стоило сюда приезжать.
— А чем вы занимались до того?
— Я работала в библиотеке, у меня степень по английской филологии. Конечно, я совершила ошибку, когда после замужества ушла с работы — я потеряла независимость… У Лоуренса были какие-то розовые мечты, будто я стану помогать ему в литературных трудах, а он будет работать, преподавать, но все эти надежды кончились ничем… — Ее холодные голубые глаза затуманились и потеплели от слез. — Вот недавно мне удалось немножко поработать в Трекара, я помогала составлять каталог библиотеки Кэри… Простите, а вы замужем?
— Нет, — сказала Люси.
— Вы разумная женщина. Ох, ладно, мое будущее — это мой сын, Джильс…
Пасхальное воскресенье, вечером
Над церковным двором слышался птичий грай. Это грачи возвращались в сумерках к своим насиженным местам на церковной кровле. Уайклифф вошел в церковь с южного крыльца. У дверей стоял навытяжку полисмен.
— Зевак нет? — спросил Уайклифф.
— Утомились глазеть, сэр. Пресса приезжала, покрутилась — и уехала. Мистер Керси с ними потолковал.
Внутри, на том столике, где обычно лежала книга посетителей и ящик для пожертвований, теперь расположился Фокс со своим помощником. Они раскладывали свой материал: маленькие бумажные конвертики, каждый с аккуратной биркой, молоток с длинной ручкой, несколько кассет отснятой пленки, масштабные диаграммы…