— Вы ведь раньше входили в Музыкальное Общество, но бросили, верно?
— Да, я им пришелся не по нраву.
— Слышал, что вы хотите сдать экзамены на уровень А и потом собираетесь в Оксфорд. Как думаете, получится?
— Если мне захочется.
— А что, вам может расхотеться попасть в Оксфорд?
— Не знаю.
— А вы любите какие-нибудь игры? Спортом занимаетесь?
— Ну, играю в шахматы. А всякая беготня меня не интересует.
— А в шахматы вы играете дома, с отцом?
— Нет, папаша слабоват по этой части. Иногда со мной играет мама, но шахматы все-таки не женская игра…
Ладно, подумал Уайклифф, пока тут не откопаешь ничего интересного. Он решил заканчивать.
— Спасибо вам, что пришли. Зайдите в соседнюю комнату, там запишут ваши показания.
Уайклифф чувствовал легкое разочарование от этой беседы. Но все-таки то, что рассказал мальчишка, может оказаться и полезным. Убийца вполне мог позвонить, чтобы убедиться, что Джессика уже в церкви. Вполне возможно.
Перед тем как отправиться к Полам, Уайклифф изучил карту масштаба 1:2500, то есть в одном сантиметре — 25 метров. Отношение Уайклиффа к картам было двойственным, с одной стороны, они представлялись ему неизбежным инструментом, но все-таки здорово обедняли его мир. Ему больше нравилось попадать в незнакомые места, никем не описанные, когда не знаешь, что будет за следующим поворотом или за ближайшим холмом. А здесь, на широком листе глянцевой бумаги, все мельчайшие тайны здешнего мирка были как на ладони и видны невооруженным глазом: вот деревня, вот река Тригг, церковь, тропинка вдоль берега реки, даже причудливая башенка, похожая на маяк.
Неудивительно, что люди помоложе взбираются на горы или отправляются исследовать Гренландию.
Лет сто назад в Мореске имелось всего несколько домов, включая Тригг-Хаус, церквушку и поместье Трекара. Потом стал расти соседний город Труро, и у людей появилась тяга выбраться из города, завести особнячок на селе, и в результате маленькая деревенька разрослась и потеряла прежний нетронутый облик. Хотя и сейчас тут было довольно приятно.
Самые престижные виллы располагались вдоль Черч-Лейн, на другой стороне от церкви. Особняк Арнольда Пола стоял в этом ряду, за высоким каменным парапетом, по верхнему краю которого были тщательно высажены цветущие кусты. Уайклифф добрался туда около десяти утра; все еще моросил дождь, но светлый перламутровый оттенок неба обещал скорое прояснение.
Поднявшись на крыльцо, он услышал из дома музыку — один из вагнеровских громокипящих пассажей. Названия Уайклифф не помнил. Позвонив в дверь, он довольно долго прождал, пока ему открыла пожилая Мэйбл, сухопарая, угловатая, строгая. Она сумела понять, чего ему надобно, то ли потому что кричал, то ли она умела читать по губам.