— Его светлость скоро прибудет, а зал ожидания еще не готов! Несите мягкую мебель.
— Это сундук его светлости. Осторожнее, не уроните, — распоряжался высоким голосом некто.
Пассажиры, ожидавшие посадки, из газет знали, что нынче с Варшавского вокзала поездом отбывает из Санкт-Петербурга барон Альфонс Ротшильд, один из самых богатых людей в мире. Кроме него, отправиться в путь в вагоне первого класса должна была княгиня Имеретинская.
Уже прозвенел первый звонок. Все пассажиры заняли свои места. Наконец появился у входа на перрон и Ротшильд, одетый как простой служащий: скромное пальто, серая фетровая шляпа, через плечо перекинута кожаная сумка.
За бароном быстрым шагом прошла дама, явно щеголяя богатым нарядом. В дверях Ротшильд и дама столкнулись. Он приподнял шляпу и извинился. Короткий обмен взглядами — и попутчики разошлись.
В купе барона синие шелковые занавески обрамляли окно. Знаменитый американский миллионер устроился на бархатном диване и, облокотившись на спинку, задремал. Вдруг отворилась дверь, и вошла та дама, с которой миллионер встретился при посадке на поезд.
— Вы не возражаете, если мы побеседуем? Мне так скучно, а дорога длинная.
Ротшильд с интересом взглянул на даму:
— Наоборот, я счастлив, что судьба свела меня в пути с такой замечательной спутницей. Присаживайтесь, княгиня.
Княгиня Имеретинская заняла место рядом с Ротшильдом. Она держала в руках длинную сигарету.
— Моя компаньонка не терпит дыма, а вы курите так же, как и я. Хотя мои предки служили Владимиру Мономаху, и в те времена табак сочли бы...
— Ну, а я не могу похвастать такой родословной, как ваша, поэтому можете называть меня просто по имени —Альфонсом.
И простота в общении, предложенная бароном, и французский язык, на котором беседовали попутчики, — казалось, все располагало к флирту. Именно так оценив обстановку, княгиня придвинулась вплотную к барону.
— Альфонс, вы могли бы полюбить меня, сразу, с первого взгляда? — спросила она и, не дождавшись ответа, одной рукой обняла своего собеседника за шею, а другой — незаметно вынула из кармана юбки шприц. Ротшильд внезапно отпрянул от нее и неожиданно густым басом произнес:
— Ну что, Сонечка Блумштейн, наконец-то ты мне попалась.
— ?!
— Довольно игры. Я — Путилин, — отрекомендовался он ряженой княгине. — Господа, прошу вас, — распахивая дверь купе, пригласил Иван Дмитриевич агентов.
— Давайте ваши золотые ручки, мадам, мы наденем на них прочные браслеты...
Блумштейн была осуждена и приговорена к каторжным работам на длительный срок.