Помню, в первый раз комната произвела на меня очень странное впечатление: с одной стороны, величественное, и в тоже время какое-то жалкое, как кусок парчи, разодранный и втоптанный в грязь. На этих стенах с темными, будто бы липкими, обоями тонкой пленкой лежало безумие.
Кербер обычно восседал на огромном разлапистом кожаном кресле: поверх брюк и рубашки накинут дорогой халат винного цвета, в руке пузатый бокал с дорогим коньяком. Он не обращал внимания на охранника, сидевшего в самом темном и дальнем углу комнаты, но, когда был слишком пьян (что все-таки случалось довольно редко), заводил разговор, обращаясь скорее к абстрактному слушателю, нежели к кому-то лично. Это были странные монолог… От некоторых из них иногда вставали дыбом волосы на загривке.
В самом центре комнаты на одноногом столике красного дерева громоздился старый патефон. Несмотря на то что у стены стояла современная стереосистема, каждый раз Кербер заводил именно этот раритет. Устройство с шипением и щелканьем на невероятной громкости изрыгало из себя Баха, Моцарта, Шуберта, Листа и Россини. А хозяин комнаты, развалившись в кресле, полуприкрыв глаза, как в экстазе, размахивал руками, дирижируя невидимым оркестром. В тот момент он казался мне демоном ада, в наказание выплюнутым сюда из преисподней: на лице играли красные блики, на глубоких залысинах, казалось, вот-вот пробьются упрямо изогнутые рога; из забытого в руке стакана то и дело выплескивалась насыщенная жидкость, которая была несколько лет старше меня.
В один из вечеров, когда пластинка закончилась и заполняла комнату лишь шипением, Кербер вдруг будто бы очнулся. Он откинул назад длинные растрепанные волосы и с видимым отвращением провел ладонью по поросшим щетиной щекам.
– Эй, кто там? – главарь посмотрел в мою сторону. – Включи свет.
Я послушно нажал на выключатель, и под потолком вспыхнула хрустальная люстра. Кербер сейчас же зажмурился – вид у него был как у человека, мучимого резкой головной болью – но выключить свет не приказал. Он поставил еще полный стакан коньяка на стол и с минуту молча стоял, глядя на него застывшими глазами, затем решительно развязал пояс халата и сбросил его на пол, не удосужившись поднять.
Кербер сел за рояль и открыл крышку. Я и раньше слышал удивительно живые звуки музыки в этом доме, но мне никогда не приходило в голову, что играет сам босс, а не стереосистема. Он бросил взгляд в мою сторону, будто почувствовал мое удивление и в тот же момент сильно и энергично ударил по клавишам. Густой сочный звук наполнил комнату и потек дальше. Музыка все набирала обороты, прыгала, крутилась, дергала слушателя за нервные окончания, а затем вдруг успокоилась, стала медленной, вдумчивой, местами жалобной.