Откуда-то из подворотни с лаем вынырнули две собаки – необычно крупные доберманы с окровавленными мордами. Значит, вот как кончил китаец. Я не чувствовал ни злорадства, ни удовлетворения. Возможно, меня ждет та же судьба. Парень с африканскими косичками свободной рукой потрепал собак по холке – животные издали какие-то щенячьи звуки, не вязавшиеся с кровью, что до сих пор капала со смертельных пастей.
Всю дорогу псы рычали на меня, один даже попытался укусить за ногу, но, получив грозный оклик: "Эреб, не сейчас!", – униженно заскулил и больше ко мне не подходил.
Открывшийся вид пристани ясно давал понять, что убежать не удалось не только мне. Жаба валялся на мостовой грязным подвывающим кульком, по лицу его текли крупные слёзы, смешиваясь с кровью, струящейся из разбитого носа. Мои ребра заныли еще сильнее, проецируя на себя вдобавок и чужую боль.
Го стоял на коленях в неестественно позе с вытянутой шеей, потому что стоило расслабиться – и дело обернется удушьем: под подбородок ему упирался длинный металлический шест, который казался игрушкой в руках высокого головореза с лысым черепом.
А в самом центре небольшой площадки кружили несколько человек, не решаясь подойти к Фрэю, на лице которого была гримаса затравленного зверя. В руке он держал неизвестно откуда взявшийся нож. Я заметил, что на руках и даже мордах окруживших его людей виднелись кровоточащие порезы. Лучше бы он не сопротивлялся, они убьют его прямо здесь – это читалось в эмоциях, которые образовали грязную смердящую воронку. Она раскручивалась все сильнее и сильнее, и каждый раз, когда край ее касался меня, мне хотелось выплюнуть свои внутренности на мостовую. Только не надо тащить меня туда к ним: если я буду в эпицентре, то не выдержу!
К счастью, чернокожий парень, лишь покрепче ухватил меня за шиворот, но приближаться не спешил, дожидаясь окончательной развязки событий.
Внезапно умолк двигатель первой из подъехавших на набережную машин – массивного внедорожника. Дверь распахнулась и оттуда высунулась нога в остроносом светлом ботинке и еще более светлых брюках. Затем показалась белая шляпа и, наконец, весь человек, одетый в этот едва ли не комичный для резервации костюм. Сначала его лица не было видно – он слегка наклонил голову, чтобы прикурить сигарету. Затем я рассмотрел высокий выпуклый лоб, тяжелые надбровные дуги, из-под которых блестели маленькие темные глаза – неприятные, словно две просверленные дырки. Помимо светлого костюма на странном человеке был шелковый жилет и замысловато повязанный шейный платок. Казалось, он сошел сюда с совершенно другой картинки – клоун, шут, паяц. Он не ступит и шагу, как покроется грязью, пылью и отбросами резервации.